Книга Тамара Васильевна меняет профессию!, страница 7 – Анжелика Роуз

— Точно, больничка, — выдохнула я и улыбнулась.

Круглые очки на носу, красная помада, строгий взгляд, седая башенка волос. Даже халат у неё был почти белый, но…

Как только к ней подошёл следующий человек из очереди, всё изменилось. Её алые губы вдруг начали шевелиться с бешеной скоростью, так быстро, что я не могла разобрать ни единого слова. Пальцы замелькали над огромной книгой, словно у неё не две руки, а с десяток! Она писала, черкала, переворачивала страницы с такой скоростью, что казалось, будто кто-то включил ускоренную перемотку.

Мужчина в клетчатой пижаме, стоявший перед ней, двигался так же. Говорил что-то быстро-быстро, руками размахивал, будто пытался объяснить, а его ноги подрагивали, словно он танцевал под музыку, которую никто не слышал.

Его голова подрагивала, он говорил с ней так быстро, что его голос больше напоминал треск радиопомех. Она отвечала ему таким же стремительным бормотанием.

Через несколько секунд он молча получил свой заветный клочок бумаги, развернулся и, опустив голову, направился к боковой двери, которая будто сама растворилась перед ним.

Господи, только бы не сойти с ума...

Дышать становилось всё тяжелее.

Я застыла, ошеломлённая. Теперь было понятно, почему очередь двигалась так быстро!

— Точно, это сон, — убеждала я себя, пока в груди нарастало странное мутное беспокойство. — Или упала в обморок, и теперь мне мерещится чёрт-те что.

Очередь дёрнулась. Я попыталась успокоить себя. Это просто какой-то бред. Я просто сплю. Ничего страшного. Скоро проснусь!

Но внутри всё сжималось от страха. Очередь снова дёрнулась. Теперь я была всего в двух шагах от стойки. Люди передо мной продолжали двигаться, как заведённые, а позади кто-то нервно шептался.

— Следующий! — голос тётки пронзил воздух, хриплый, но громкий, как скрип старой открывшейся двери.

— Всего лишь сон, — пробормотала я себе под нос, хватая Герасима ещё крепче. Кот жалобно мяукнул и зарылся носом в мою руку.

Ёжки макарёжки… То ли это сон, то ли я таки… тапки откинула! Но ощущения слишком реальные. Холод босых ног, вес Герасима на руках, нервный холодок, ползущий по позвоночнику. А теперь вот это — стойка и сидящая за ней тётка.

Я подошла ближе, прижимая Герасима к себе, словно он был единственным, кто понимал, что тут происходит (что вряд ли). На удивление, ничего вокруг не ускорилось, как я предполагала. Время шло своим ходом. Ну, вроде бы.

Тётка за стойкой подняла голову, и её глаза за толстыми линзами очков блеснули.

— Имя? — спросила она, наклоняясь огромным бюстом над не менее над огромной книгой.

— Тамара… Тамара… Васильевна, — выдавила я, чувствуя, как голос предательски дрогнул.

Тётка смерила меня взглядом поверх очков, а потом медленно опустила голову к книге, перелистала пару десятков страниц и наконец прищурилась.

— Кхм… Ага… Вот… Тамара Васильевна Подушкина. Восемьдесят четыре года. Кхм… добровольное самопризвание. Что ж, меньше волокиты…

— Чего? — переспросила я, будто меня ударили тапком по голове. — Какое ещё призвание? Куда призвание? Это какая-то ошибка!

— Ошибка? — её голос взлетел на пару тонов выше, а в глазах заблестело что-то такое... — Тут всё чётко! Добровольное самопризвание. Полный комплект. Использование артефакта и самовызов. Никаких ошибок нет и быть не может!