Книга Хрущевка княжны Соколовской 3, страница 27 – Полина Змееяд

Решила начать с комнаты девочек.

– Мы что, и это будем делать сами? – Марта с сомнением смотрела на старые обои с выцветшим узором. – У нас же теперь есть деньги, давай наймем работников!

– У нас только небольшой капитал, а не целое состояние, – напомнила я, засучивая рукава старой рубашки. – Мы не будем делать вообще все. Сами очистим стены от обоев, уберем старые плинтуса и линолеум. Так мы немного сэкономим на услугах мастеров. А их пригласим, когда комната уже будет готова к косметическим изменениям.

Сестры все еще смотрели с сомнением, но немного воодушевились моей бодрой речью и, следуя моему примеру, принялись аккуратно подцеплять ножичками плотную бумагу, которая и держалась то на честном слове.

Мы потратили два дня на то, чтобы вычистить комнату. Перенести мебель помогли работники, присланные Владом, но от их предложения сделать и остальную часть работы я отказалась: это, пожалуй, будет слишком большой наглостью.

Когда мы с сестрами вместе решили, как будет выглядеть их обновленный уютный уголок, я отправилась в местное отделение профсоюза наемных работников. На этот раз не как ответчица по делу, а как дворянка, желающая нанять людей по всем правилам. Девушка, которая оформляла мою заявку, то и дело бросала на меня робкие взгляды. Узнала, наверное, но так ничего и не сказала все то время, пока мы разбирались с формальностями.

Только после того, как я уже подписала все бумаги и уплатила взносы, она наклонилась ко мне и тихо спросила, искоса поглядывая на своих коллег:

– Не понимаю, как вам хватает смелости вот так действовать. Вы не боитесь?

– Чего? – удивленно спросила я. Уже и не думала, что эта милая девушка вообще решиться сказать хоть что-то, не касающееся найма работников.

– Осуждения. Вас ведь могут исключить из высшего света! – округлила глаза девушка.

Интересно, она сама из семьи обедневших дворян, или просто из числа местных сплетниц, которые любят обсуждать жизнь богатеев так же, как это любили делать молодые девушки в моем мире?

Я долго взвешивала слова, прежде чем ей ответить. Как, не выдавая себя, объяснить, что прежде я уже пыталась быть всем полезной, и что из этого ни черта не вышло? Я оставалась всегда вежлива, всем помогала, со всеми старалась обходиться как можно добрее. Изо всех сил старалась влиться в коллектив, поддерживала шутки, ходила на корпоративы – и что с того? Не имея собственного голоса я все равно оставалась лишь тенью, удобным человеком, на которого можно скинуть все дела. Функцией – и не более того.

Наконец я ответила совсем не то, что на самом деле хотела:

– Мою семью исключили из светской жизни еще с тех пор, как отец промотал состояние. Какой смысл бояться того, что уже произошло? – пусть лучше несет своим подругам-сплетницам эти слова, чем мое чистосердечное признание, которое никто из них все равно не поймет.

На следующий же день работники явились. Двое вполне опрятных на вид мужчин и женщина. В отделении профсоюза меня заверили, что я могу полностью полагаться на честность работников, но украшения я все равно перепрятала понадежнее перед их приходом.

К тому моменту, как они взялись за дело, мы с сестрами уже готовились уходить. Красть у нас все равно нечего, а сидеть и маяться весь день в ожидании, пока будет сделана работа, мне не хотелось. Поэтому, попросив пожилую соседку время от времени заглядывать и проверять, все ли в порядке, я утащила девочек на прогулку.