Книга Хрущевка княжны Соколовской 3, страница 65 – Полина Змееяд

Я мельком обернулась к Владу и по его взгляду, которым он будто хотел заморозить мне язык, понимала, что нарываясь. Едва заметно кивнула князю, намекая, что если и эта попытка не удастся, то отступлю, и он кажется понял мои намерения.

Но Морозов внезапно нашел в себе силы широко улыбнуться. Правда, его попытка изобразить дружелюбие больше походила на оскал.

– Что ж, раз вас так впечатлила именно эта работа, то пожалуй я поговорю с художником и постараюсь убедить его продать вам картину. Если не передумаете, позвоните ему через пару дней, – вдруг сдался он.

Я рассыпалась в слащавых благодарностях, но в мыслях уже терзалась сомнениями. Не похоже было, что он торговался только для виду, он точно не хотел отдавать мне эту картину. Но почему тогда согласился? Неужели на самом деле в ней, как и в других, нет ничего важного? Может, я ошиблась?

Так, ладно. Надо поторопить художника и нагрянуть к нему с визитом не через два дня, как просил Морозов, а завтра же. Может, успею увидеть что-нибудь, что не предназначено для моих глаз.

– Ваш напор очарователен, Ваша Светлость, – вдруг добавил Морозов, сверля меня недовольным взглядом. – Но как друг я бы советовал вам в некоторых ситуациях вести себя осмотрительнее, – и ушел, не дав мне добавить ни слова.

Каков наглец, угрожал мне! Я с возмущением повернулась к Владу, который все время нашей беседы оставался немного позади, будто контролируя пространство вокруг, он тоже выглядел раздраженным. Но нам ничего не оставалось, кроме как сделать вид, будто все в порядке.

Оглядевшись, я нашла взглядом сестер. Обе они стояли возле огромного полотна, испещренного разноцветными брызгами красок. Но говорили явно не об искусстве: Марина и Павел живой стеной закрывали Марту от Андрея, пока тот пытался в чем-то их убедить. Юноша, как всегда наряженный чуть более вычурно, чем того требовала ситуация, уже кажется терял самообладание: взмахивал руками и кивал в нашу сторону, его раскатистый голос вскоре начала слышать даже я.

Чтобы не доводить конфликт до опасной точки, я поспешила к девочкам.

– Что здесь происходит? – ледяной голос Влада подействовал на юную компанию как ведро ледяной воды. Все тут же встрепенулись и обернулись к нам.

– Ничего. Прошу прощения за навязчивость, – Андрей тут же учтиво поклонился и, бросив полный боли взгляд на Марту, поспешил ретироваться.

Поймать бы за шкирку этого сопляка и допросить с пристрастием, но нельзя: на нас и так смотрит слишком много людей.

– Марта? – я повернулась к младшей сестре, которая с трудом сдерживала слезы. – Он тебя чем-то обидел?

Она лишь покачала головой в ответ и поджала губы. По ее лицу я не могла точно понять, что она чувствует, да и сейчас не время для слишком откровенного разговора. Лучше еще раз расспросить обо всем девочек, когда вернемся домой.

Мы провели в галерее еще минут сорок, обмениваясь ничего не значащими фразами с другими гостями. Единственным интересным событием за это время стал нечаянно подслушанный мной разговор старшего Морозова с его сыном. Я продолжала следить за нашим подозреваемым, хоть и не надеялась сегодня услышать еще хоть что-нибудь интересное.

– Сопляк! – отчитывал сына Михаил Юрьевич, и я уверена, в этот момент смотрел на него как на пустое место. – Даже с таким простым делом справиться не смог! И это на тебя мне придется оставлять все, что я заработал. Бездарь! Идиот! Все опять делать самому…