Книга Хрущевка княжны Соколовской 3, страница 67 – Полина Змееяд

Разговор пугал и злил, но я старалась сохранять ясность ума и намеревалась выспросить у Немеровского все подробности дела, прежде чем давать показания.

– Михаил Юрьевич утверждает, что Владислав мог поставить вашего отца перед выбором: его собственная жизнь или ваше с сестрами благополучие, – охотно пояснил Исидор.

– Даже если бы Влад мог совершить такое, то зачем ему это? Какой смысл в смерти моего отца? Он и живым не представлял ни для кого угрозы из-за долгов и испорченной репутации, – продолжала рассуждать я.

Я не знаю, способен ли Влад на убийство, но что-то мне подсказывает, что даже если бы он и совершил подобное преступление, то только по очень весомой причине и ради крайне значимой цели. В смерти же князя Соколовского не было никакого толку.

– Как знать, – возразил Исидор. – Хоть ваш отец и потерял незадолго до смерти влияние в обществе, он все еще оставался главой семьи и человеком, способным защитить вас с сестрами от нежеланных браков по расчету. Не исключено, что Владислав мог предложить выдать дочерей за своих подельников, а когда покойный князь отказался, решил прибегнуть к другому методу. В результате вы оказались совершенно беззащитны… До некоторых пор.

«До некоторых пор»? Что он имеет в виду? Мою внезапно пробудившуюся магию или… Я мельком взглянула на Евгению, она едва заметно кивнула, подтверждая, что Немеровский обо всем знает. Что ж, наивно было бы надеяться, что она не расскажет об особенностях моего положения начальству. Особенно теперь, когда они должны допросить Маргариту.

Может, и к лучшему, что он знает? Мне хотя бы не придется изображать провалы в памяти и применять другие малоубедительные уловки, чтобы меня не раскрыли.

– И все же обвинение выглядит надуманным, – не сдавалась я, хоть аргументы в защиту Влада и закончились. – Как Михаил Юрьевич собирается доказывать это глупое обвинение?

Исидор с пониманием улыбнулся и вытащил из нагрудного кармана сложенный в несколько раз лист пожелтевшей бумаги. Подал мне и я развернула немеющими от гнева и страха пальцами.

На листе оказались записаны лишь несколько строк, в которых якобы князь Алексей Николаевич Соколовский сообщал, что выполняет требования Владислава ради безопасности своей семьи.

– Почерковедческая экспертиза подтвердила, что текст написан рукой вашего покойного отца, – пояснил Исидор прежде, чем я успела возмутиться.

– Но кто угодно мог принудить его написать что-то подобное, – резонно заметила я, возвращая улику Исидору. – И откуда вообще эта записка у Морозова? Я ведь верно понимаю, что ее предоставил именно он? – я вопросительно посмотрела на Немеровского, тот кивнул.

– Я начинаю понимать, что Краузе в вас нашел, – пробормотал он, снова складывая лист и убирая его в карман. – Мы задаемся теми же вопросами и намерены выяснить все обстоятельства дела. Для этого нам нужна информация о последних днях жизни вашего отца. Мы просим разрешения опросить ваших сестер, а также покойную Маргариту.

По коже пробежал холодок, когда Исидор упомянул настоящую Марго. Я невольно повернулась к Евгении, но она по-прежнему сохраняла нейтральное выражение лица.

Обернувшись к девочкам, которые все это время жались к выходу из гостиной, но так и не решились покинуть комнату, я жестом попросила их сесть рядом.