Книга Хрущевка княжны Соколовской 2, страница 39 – Полина Змееяд

От Снежина я уже избавилась – по крайней мере на время. И интерес Андрея Морозова к Марте становится теперь понятным. Так же, как и упорство Яринского. В общем, я попала.

Подняв взгляд от документов, я посмотрела на Наталью. Она постукивала пальцами по столешнице с показным равнодушием, но то и дело бросала быстрые взгляды на мое лицо. Сочувственные взгляды.

– Та еще вонь стоит от этого дела, – вдруг заговорила она, когда заметила, что я больше увлечена ее лицом, чем чтением. – Мы перешагнули середину восьмого тысячелетия, но богатые мужчины до сих пор считают, что женщин можно купить, продать и приложить к дорогим активам в качестве приятного бонуса. Ради небес, скажите, что вы собираетесь с этим что-то сделать, или я начну думать, что трачу время зря.

Я улыбнулась, чувствуя, как с каждым словом собеседница распаляется все больше. Мне очень нравился ее настрой.

– У вас какая-то личная история связана с проблемой объективации? – уточнила я, не успев подумать, есть ли вообще такие слова в местном русском.

– Объективация… – медленно повторила Наталья, будто пробуя новое слово на вкус. – Приравнивание людей к неодушевленным предметам. Очень точное наблюдение. Вы в самом деле почти так же талантливы, как о вас говорят.

Я фыркнула, не зная, как реагировать на этот почти комплимент, и решила проигнорировать его.

– Да, я собираюсь по крайней мере попытаться «что-то с этим сделать», – вернулась к теме поскорее, чтобы не заострять внимание на непривычном для этого мира слове. – И начать хочу с интервью. Уверяю, вам понравятся ответы, которые я подготовила.

Еще около часа Наталья вытягивала из меня все жилы вместе с подробностями личной жизни. Я же старалась выдать всю информацию в самом выгодном для себя свете. В результате, перечитывая то, что она записала, осталась очень довольна: выходило, что героиня интервью – ужасно страдающая молодая женщина, которая отдает себя на милость нелюбимого жениха (требующего с нее непомерно огромную сумму) ради спасения сестер.

Отдельно попросила журналистку упомянуть о возмутительной байке про мою беременность и намекнуть в материале, что появилась она не без содействия «жениха». Наталья конечно же не собиралась выдвигать прямые обвинения, но составлять факты в красивый ряд она умела гораздо лучше, чем автор той мерзкой заметки.

В общем, Яринского я изобразила в самом неприглядном свете. Мое же благородство будут оплакивать все дамы высшего света.

Мы попрощались с Натальей на удивительно дружеской ноте.

– Сообщите, если вам понадобятся еще какие-нибудь сведения. Надеюсь, я смогу помочь, – заверила она, ни словом не обмолвившись о цене.

– Спасибо. Вы тоже можете ко мне обратиться, правда, я понятия не имею, чем могла бы быть вам полезна, – ответила я любезностью на любезность, но Наталья на миг изменилась в лице: ее взгляд заострился, ноздри слегка раздулись, и она стала походить на собаку, напавшую на след. Похоже, для нее мое обещание прозвучало не как пустые слова. И если так, то я скоро узнаю, что ей то меня нужно.

Вернувшись домой, я, к собственной досаде, снова застала в гостях Андрея. Он мило беседовал с сестрами, и Марта вполне дружелюбно ему улыбалась. И надо было этому сопляку притащиться к нам в дом именно сегодня?!

Я натянула на лицо милую улыбку, чтобы не вызывать подозрений, и зашла в дом, излучая доброжелательность.