Книга Хрущевка княжны Соколовской 2, страница 64 – Полина Змееяд

– Я могу с ним встретиться? – решив не уточнять подробности, спросила я.

Краузе окинул меня задумчивым взглядом и прищурился. Думала, будет расспрашивать, но он кивнул собственным мыслям и, схватив из стопки маленьких белых листов один, написал на нем адрес и номер телефона.

– Вот, она живет здесь. Вернее, раньше жила, а сейчас принимает частных клиентов. Не совсем законно, так что прошу об этом не распространяться. Я свяжусь с ней, и когда она назначит время, сообщу, – коротко проинструктировал он.

Я вложила бумажку с адресом между страниц ежедневника, глянув на нее мельком. Дом, в котором жила таинственная дама-некромант, располагался на другом конце города.

Удивленная тем, что мне удалось так запросто добиться от Эдуарда исполнения моей просьбы, и он даже ничего не попросил взамен, я поспешила вернуться домой, к сестрам.

Они встретили меня хитрыми прищурами и заговорщицки переглянулись, когда я спросила, в чем дело.

– Тебе посылка. Отправитель не указан. Кто ее принес, мы тоже не знаем: должно быть, мальчишке-посыльному наказали оставить это под дверью и уйти, чтобы его не начали расспрашивать, – с широкой улыбкой сообщила Марта.

И чему они так радуются?

Не понимая восторга сестер, я прошла вслед за ними в кухню. Когда увидела довольно большую коробку длиной с мою руку до локтя, поняла, в чем дело. Плотную блестящую бумагу густого винного цвета опоясывала белая лента с написанным на ней именем. Моим именем. И больше действительно ничего – ни стихов, ни зашифрованных посланий, ни обратного адреса. Впрочем, я догадалась, от кого эта коробка, и невольно улыбнулась.

Сестры, заметив мою реакцию, снова переглянулись.

Чувствуя себя ребенком в новогоднюю ночь, я аккуратно сняла с посылки красивую обертку. Под ней обнаружилась ничем не примечательная коробка из плотного картона, а в ней – красивая настольная лампа с деревянной резной ножкой и широким абажуром из светлой ткани.

Ни записки, ни хотя бы пары строк стихотворения я в коробке не обнаружила, но светильник и сам по себе выглядел тонким намеком на мою любовь к ночной работе. Когда-то, во время одного из рабочих обедов, я призналась Владиславу, что порой засиживаюсь допоздна.

– Кто бы ни был этот тайный поклонник, с его стороны это очень умно, – протянула Марина, разглядывая лампу. – Он не мог подарить тебе украшения или одежду, потому что ты все равно не сможешь сейчас надевать чужие подарки. И не захотел демонстрировать отсутствие вкуса и такта, присылая статуэтки из драгоценных металлов, потому что так намекнул бы на твое неудобное положение с деньгами. А вот полезный в обиходе и красивый предмет, который постоянно будет стоять перед твоими глазами – это и стильно, и приятно, и оригинально.

Да она становится просто Шерлоком Холмсом в юбке! Такими темпами еще и догадается, кто именно прислал мне эту вещь.

Возможно, Марина и пыталась, но остальные размышления держала при себе. Марта же просто с детским восторгом рассматривала новый предмет обстановки.

Поздним вечером, закончив наконец очередную заметку, вспомнила о томике Бальмонта, который так и не вытащила из сумки с тех пор, как ушла из библиотеки. Переставив новую лампу, которая, кстати, отлично светила, на маленький столик у изголовья своего старого лежбища, я наугад открыла одно из стихотворений в середине. Думала, что с первыми же строками нахлынут воспоминания, но вскоре так увлеклась чтением, что вовсе забыла о цели, с которой взяла домой сборник.