Книга Виктория - значит Победа. Каждому по делам его, страница 19 – Салма Кальк

— Если нам суждено об этом узнать — то и узнаем. Непременно узнаем. А нет — так и нет. У нас множество более насущных вещей — герцог вот, убийцы ваши, да и просто мы с вами — вот честно, я рассчитываю на продолжение сегодняшней ночи, — улыбка его так и искрилась, и глядя на ту улыбку, я думала — всё правильно, так и нужно.

Я рассказала свою тайну, и мир не рухнул. Живём дальше?

Кто первый поцеловал другого? Ай, не важно. Важно, что тайна ничего не разрушила, и мы продолжаем. Всё продолжаем. И любить, и побеждать.

И откуда она взялась, такая, на его пути?

Эмиль смотрел на Викторию, чья голова покоилась на сгибе его руки, и не мог отвести взгляда. Потому что… хотелось-то не просто смотреть, а хватать, держать, тащить в замок и не выпускать оттуда никуда. Потому что чудо из чудес, и спасибо господу, что довелось встретить, и отпускать никак нельзя.

Маг-универсал, который отчасти некромант?

Расскажи ему кто такое, он бы только посмеялся. А тут и сам он видел, и рассказы слышал, а после и господин граф подтвердил, что такое возможно. И ещё бы поговорить с маркизом де Риньи, тоже любопытно — что скажет.

Но любопытно с теоретической, так сказать, стороны. А с практической Эмиль не был намерен отпускать от себя прекрасную Викторию — потому что где он ещё найдёт такую?

Уж конечно, в юности он мечтал, что встретит в пару себе деву-некроманта. Но их не встречалось, ни в Академии, ни в свете, совсем. Маркиз говорил — редкость несусветная. Сыну его удалось взять в жёны деву-некроманта, но там вышла трагическая случайность и оба погибли, Анатоль был ещё весьма мал. О женщинах-некромантах рассказывали истории — что они были могущественны и сильны. И уж конечно, Эмиль упивался картинами своего грядущего могущества и рисовал в мечтах самую прекрасную на свете деву сходной силы рядом с собой.

Правда, жизнь повернулась совсем другой стороной. Сначала он встретил Мари, и не смог оставить её в беде. А потом, когда маркиз, бывший в тот момент его опекуном, утряс все формальности, Эмиль взял Мари в жёны — чтобы окончательно защитить от преследований со стороны её кузенов Шапсалей. С тем, который учился вместе с Эмилем на одном курсе, они потом до самого выпуска ни словом не перемолвились, кажется. Не о чем было. И о смерти Мари Эмиль ему тоже не сказал, наверное — сами узнали как-нибудь.

И если бы Эмиль знал, что рождение младенцев, одарённых смертной силой, будет стоить Мари жизни… Да он не знал, что бы сделал. Потому что, правду сказать, они и подумать о таком исходе не могли. Да, мать Мари тоже скончалась в попытке родить близнецов, но там рядом не оказалось целителя, и не спасли ни мать, ни детей. У Эмиля целитель был, да не простой, а один из де ла Моттов, маркиз договорился, потому что — мало ли, как бывает. И поэтому хотя бы детей спасли, а то Эмиль бы так и жил на свете один-одинёшенек.

И в те первые дни только корзина с младенцами держала его в рассудке. Потому что… столько всего, и такой финал?

Сначала его чуть не отчислили из Академии — потому что сначала учиться, а потом уже жениться, это непреложное правило. А Шапсали нажаловались на него и ректору, и королю — мол, самоуправствует, непорядок это. Мари трепетала, потому что ей то и дело писали письма с требованиями вернуться в их дом, потому что как это вообще — была и сбежала с первым попавшимся некромантом? Эмиль так и не понял, почему нельзя смириться с тем, что не нужно больше заботиться о человеке, который вас так раздражал одним своим существованием. Но — Шапсали не смирились. А когда узнали, что целители выправили Мари ногу и она перестала хромать — и вовсе озверели, попытались подослать людей, чтобы на неё напали прямо на столичной улице.