Книга Виктория - значит Победа. Каждому по делам его, страница 73 – Салма Кальк

— Но позволь, как можно подготовиться? — я не понимаю.

Потому что или ты говоришь правду, или лжёшь, так?

— Я подозреваю, что ни у одного из участников этой истории нет в голове цельной картины происшедшего — кроме, может быть, одного или двух главных участников. И поэтому они могут ответить только о том, что делали сами или чему сами были свидетелями. Например, наша камеристка добывала деньги у Терезы. И кроме этого, не знает ничего. Знает человека, которому отдавала деньги, и только.

— А Тереза, выходит, знала всё?

Если честно, я так до конца и не поверила в её виновность. Ну да, под маской наивной дурочки отлично может скрываться холодная расчётливая интриганка, особенно после того, как она убедилась — пришедшая в себя подруга-родственница не помнит примерно ничего. Значит, можно этим пользоваться в хвост и в гриву. Но вот всё то, что я узнала за это время о Терезе от других людей, нисколько не противоречило картине «наивная дурочка». Никто ни разу не сказал, что Тереза изменилась после покушения на подругу и смерти брата. Ни слуги, ни кто-либо другой. Значит, такой и была?

— Я не уверен в этом. Вот подумай, ты бы доверила Терезе серьёзную тайну?

— Нет, — качаю головой. — Может быть, только в самые первые дни я обсуждала с ней абсолютно всё, что происходило. А потом само собой получилось так, что о делах я говорила главным образом с господином Фабианом, о домашнем хозяйстве — с экономкой госпожой Сандрин, а о магических практиках и вообще о жизни — с господином графом и потом ещё немного с маркизом де Риньи. И с тобой. Я о Фрейсине-то сказала ей очень не сразу! Просто потому, что разболтает, и будет не расхлебать.

— Но рассказала?

— Да.

— И это не обеспокоило ни её, ни камеристку, ни кого-нибудь другого?

— Нет, наверное, потому, что я не стремилась к этому браку и пыталась избежать его всеми возможными способами. И она знала об этом. Я в красках живописала ей картину того, что злобный герцог лишит меня имущества, собственных слуг, взятых из этого дома и прочих близких людей, и она поверила, потому что её брат поступил с Викторьенн именно так, и она была тому живым свидетелем.

Я говорила всё это, не отрывая взгляда от Эмиля. Он поднялся, сел на подлокотник моего кресла и обнял меня.

— Я понимаю, что, строго говоря, Викторьенн — другой человек, и для тебя это не столь близко и больно, как могло бы быть. Но всё равно хочу раскопать эту историю — потому что Викторьенн погибла, а могла бы жить.

— Да, могла бы. Наверное, она бы поступала иначе, не как я, и жизнь Терезы после покушения сложилась бы по-другому. И наследство Гаспара отсудила бы себе Эдмонда. Но отчего-то всё пошло совсем не так, и теперь мы имеем то, что имеем.

— Верно. На мой взгляд, ты всё делала великолепно. Но никто не заклят от врагов, от соперников, от глупцов, в конце концов. И сам не может быть безупречным всегда. Вот скажи, отчего ты не взяла с собой к Орвилям никого? Хотя бы Шарло, или камеристку, или кого-то из братьев Лаказ, или управляющего, или ещё какого слугу?

Я задумалась. Вообще и мысли не возникло, хоть я уже и привыкла к правилу «дама никуда не ходит одна». Меня разбаловали хождения тенями, да и просто я расслабилась. Потому что правило возникло не на пустом месте. Конечно, вооружённой шайке не сможет противостоять и мужчина, скажем, господин Фабиан не очень бы мне помог в случае нападения, он стрелять-то не умеет, и фехтовать тоже. А Шарло попробовал бы отбиться магически.