Книга (Не)желанная жена дракона, страница 97 – Мира Вишес

Дезмонд вынырнул из тени, стараясь придать себе прежнее надменное выражение лица, но получалось плохо.

– Не обольщайся, дракон. Вообще-то, это был мой изначальный план, рассчитанный на меня одного! Но вы зажали мне чешуйку и в итоге мы втроем, – он кивнул на меня и Эйдана, – выпили из источника всю накопленную силу.

А ведь так оно и было…

Вспомнились его прежние слова о том, что он не хотел ни с кем «делиться такой силой», оттого и действовал без сообщников.

Меня словно окатило ледяной водой. Я посмотрела на Эйдана. Он виновато дернул плечом. Жрецы молчали, их лица были предельно суровыми. Потом старший тяжело вздохнул:

– Вы совершили запретнейший из ритуалов. Но… признаем, иного выхода не было. Без вашего поступка потерь было бы больше.

– Я беру всю ответственность на себя, – заявил Эйдан, – Корделия даже не знала того ритуала, его проводил я.

– А мне плевать на вашу ответственность, – буркнул Дезмонд. – Я здесь до сих пор по доброте душевной сижу.

Я поперхнулась.

– Что сделано, то сделано, – процедил младший жрец, – и последствия такие, какие есть.

– Побочные эффекты… – вспомнила я предупреждение наставника. – О чем именно ты говорил, Эйдан?

Он переглянулся с Дезмондом, явно колеблясь.

– Скажите ей правду, – потребовал Ксалор.

– Вот так прямо сразу, без прелюдии? – цокнул языком Эйдан. – Ну ладно. Источник был квинтэссенцией мощи уничтоженного рода. Мы его опустошили. И эта мощь никуда не делась. Она в нас. В тебе, во мне и, – он с неодобрением скривился, кивая на Дезмонда, – в нем. Мы позаимствовали у Ноктварусов их силу и долголетие. В общем, теперь мы с Корделией вполне можем рассчитывать прожить столько же, сколько среднестатистический дракон.

У меня подкосились ноги. Рухнула бы на пол, но Ксалор прижал меня к своей груди. Я слышала стук его сердца – ровный, сильный, неспешный. Уткнувшись лицом в плечо любимого, я засмеялась. Тихим, счастливым, почти истерическим смехом сквозь навернувшиеся слезы. Я доживу. Я увижу, каким он станет. И пройду этот путь с ним.

Прошел год. Целый год, пахнущий не пеплом и гарью, а свежей краской, новым деревом и влажной землей после дождя. Год, отмеряемый не тревожными ударами сердца, а ритмом приятного труда.

Я стояла на том самом месте, где когда-то бушевала тьма и ревели драконы. Теперь здесь цвели розы. Белые, алые, кремовые. Они оплетали новую, изящную арку, под которой стояла скамья. Место скорби и ужаса стало садом памяти. Таким его захотела сделать Марлена в память о погибших в тот жуткий день.

Многое изменилось. Дом Скальвари жрецы оправдали. Решили, что трагическая гибель их наследника Торвина – достаточная расплата за годы сокрытия правды об Эламаре. Иридон, постаревший разом лет на десять, раскаялся и даже помирился с Эйданом. Видимо, понимание, что его дочь любит этого странного, могущественного мага, а главное – что этот маг, ставший неожиданным героем, может обеспечить его род новым наследником, перевесило былые предрассудки. Помолвку еще не объявили, но Милора свободно приезжала в Пик, где пока жил Эйдан и продолжал быть моим наставником.

Никар несколько месяцев содержался в пустоши у жрецов, но в итоге был осужден и казнен. Лираэль, которой предстояло долгое восстановление из-за сломанного крыла, все-таки во всем созналась. Да, она воспользовалась пронесенным кристаллом Динатрии, чтобы подставить меня «знаком» неодобрения Аэлины. Если бы не учиненный из-за этого на ритуале скандал, план Никара по моему устранению мог бы и сработать… То, что Лираэль считала его «влюбленностью» оказалось подлым расчетом. На суде ее не сочли соучастницей заговора, но наказали за осквернение священного обряда. Лираэль на сто лет было запрещено участвовать в дальнейших ритуалах преклонения предкам и появляться в Пике. Для драконицы – не такой уж критичный срок, однако удар по ее репутации и гордости был ощутим.