Книга Будет вам Злодейка!, страница 97 – Натали Лансон

Я до сих пор чувствую, как дрожали мои колени от этих слов.

Впервые за двадцать лет жизни — я был нужен.

Впервые — я был его.

Но сейчас, стоя здесь, я чувствовал другую дрожь — не от восторга, а от страха.

За этой дверью — Аштари Лара.

Не та, что была раньше — жестокая, хитрая Шалара, которую я ненавидел за её высокомерие и за то, что она — «настоящая» дочь Хасис, а я — лишь тень.

Нет.

Эта — другая.

Я видел, как она смотрит на Шахрияра. Не как на господина. Не как на средство.

А как на человека.

Я видел, как она улыбается придворным детям, как слушает распорядительницу и свою камеристку, как не боится красных глаз наместника, а целует его в лоб, будто он — не ущербный недозмей, а просто мужчина, уставший от войны.

Она — дочь Богини.

А я… я собираюсь помочь убить её.

— Прости меня, — прошептал я, глядя на дверь, за которой она, наверное, читала в эту самую минуту гримуар, ничего не подозревая. — Но у меня нет выбора.

«Если я не сделаю этого — меня сотрут, как пыль с мраморного пола. А если сделаю… может, отец, наконец, будет гордиться мной!»

Время подходило к одиннадцати часам по полудню.

Я достал Слезу.

Она пульсировала холодом, будто живая.

В ней не было зла. Только печаль.

Печаль Алианы, которая когда-то плакала, видя наперёд, как её сестра Кара убивает её, а потом уходит в тьму.

«Оказывается, даже Боги боятся своих видений и не могут просто отойти в сторону, чтобы не дать ему случиться!»

Теперь эта слеза — оружие.

И я — её рука.

С глубоким вдохом я активировал реликт.

Лёд в моей ладони всхлипнул, и по коридору прокатилась волна тишины — та самая, что гасит магию, как ветер гасит свечу.

Я не стал ждать.

Подошёл к двери, приоткрыл её — и бросил Слезу в центр комнаты.

Она упала на ковёр, и всё вокруг замерло.

Магические бра погасли.

Воздух стал плоским, мёртвым.

Защита покоев рассыпалась, как стекло.

В ту же секунду окно справа разбилось.

— Что… — Аштари испуганно вскочила с дивана и отпрыгнула к дальней ширме.

В окно один за другим ворвались тени в шкурах.

Хасаки-шакалы — почитатели Светлой Богини. С глазами, полными фанатичного огня.

Я отступил в коридор, прижавшись к стене.

Мне не велено было участвовать. Только открыть путь.

Но я не мог отвести взгляд.

Она стояла у окна — в чёрном платье, с распущенными волосами, с потухшим гримуаром в руках.

В тот миг, когда магия исчезла, она не закричала.

Она кинула книгу за ширму, задрала подол платья и выхватила из резинки чулок странную, незнакомую мне штуку с блестящей трубкой и ещё более странной рукояткой.

Первый негромкий хлопок и жуткая рана в груди шакала показали, что это какое-то стрелковое оружие.

Хасаки рухнул без звука.

Второй выстрел — в горло волка, который уже прыгал на неё.

Третий — в колено, четвёртый — в плечо, пятый — в висок.

И каждый выстрел сопровождался лихорадочным передёргиванием рукой.

Пятеро пали.

Аштари двигалась, как смерть в юбке — без криков, без паники, только точные, жестокие движения.

Я восхищался.

Даже сейчас, даже зная, что она — враг моего отца, я восхищался.

Но хасаки было слишком много.

Её сбили. Скрутили руки. Зажали рот, чтобы её крики никто не услышал.

Она кусалась, брыкалась, вырывалась, как дикая кошка, но силы были не равны.

Корвак — вожак шакалов, с лицом, изрезанным шрамами и глазами, полными древней ненависти — подошёл ко мне.