Книга Дракон с багом. Записки попаданки, страница 89 – Анна Айдарова

Воздух был густым и тяжелым, пах уже привычно: паром, немного озоном и много — маслом. От каждой вещи в этом зале веяло страшным и ледяным формализмом.

В центре, на возвышении, под огромным гербом Империи с добавлением все тех же ключа и молота, восседал судья. Это был древний, высохший гном, чье лицо было почти полностью скрыто за очками-конструктором — целой башней из линз, моноклей и крошечных подвижных увеличительных стекол. Он что-то писал пером с паровым приводом, и скрип пера как-то странно довлел над общим гулом зала.

Слева, за столом, покрытым темно-бордовым сукном, восседала наша «свита»: я, Стив, наш юрист — нервный молодой человек с трясущимися руками, и Энтон, чье присутствие было весомой моральной поддержкой. Энни сидела в где-то в зале — ей еще предстояло давать присягу и выступать с экспертным заключением.

Стив сидел, подобравшись, напряженный и неуверенный. Он принял стабилизатор Энни, и внешне казался вполне спокойным, если не считать мертвенной бледности и того, как его пальцы впивались в дерево стола, оставляя на нем легкие опалины.

Справа от судьи расположились за столом те, кто подал иск.

Тетушка Барбари выглядела торжествующе-скорбной, облаченная в траурное платье такого черного цвета, что, казалось, оно поглотило весь свет в зале. Траурная черная вуаль едва прикрывала ее небольшой морщинистый лобик. Ее светлость леди Флэймурн подносила черный платочек к глазам, промокая абсолютно невидимые слезы.

По левую руку от нее восседал ее сын, дражайший кузен Джефф, по правую — пожилой мужчина с лицом бульдога и непримиримым взглядом.

Позади мест истцов располагались трибуны для присяжных. Их лица рассмотреть было невозможно из-за масок.

Благородные лорды и леди, чьи наряды могли бы составить конкуренцию выставке паровых технологий, набились в зал как селедки в бочку и с нескрываемым любопытством глазели по сторонам, бесцеремонно разглядывая каждого из нас. Особенно доставалось Стиву. Лорнеты направлялись в его сторону так часто, словно он был экзотическим, опасным животным в клетке. И все перешептывались, обсуждая скандал. Шепот напоминал шелест ядовитых листьев.

Судья — лорд Аргилл — поднял голову, и его линзы, повернувшись, на секунду высекли зайчик на лице Стива.

— Слушание по делу лорда Стивена Флеймурна объявляю открытым, — его голос был сухим и скрипучим, как несмазанные шестерни. — Леди Барбари Флеймурн, истец, предоставляю вам слово.

Тетушка Барбари поднялась с таким видом, будто несла на своих плечах все грехи человечества.

— Ваша честь, уважаемые присяжные, — начала она, и ее голос, дрожащий от сдерживаемых эмоций, зазвенел под сводами. — Мы собрались здесь сегодня не по своей воле. Мы собрались, потому что долг и совесть велят нам защитить… защитить моего бедного, больного племянника от него самого! — Она драматично выдержала паузу, давая своим словам просочиться в сознание присяжных.

Затем она обрушила на зал шквал «неопровержимых доказательств». На стену проецировались зарисовки сгоревшего парка, сделанные с «фотографической точностью» уличным художником, явно находившимся под воздействием горячительного. И началось…

Вызвали садовника — тщедушного человечка, который, заикаясь, рассказывал о «диком, первобытном реве», доносящемся по ночам из особняка, и о том, как он «собственными глазами видел» гигантскую тень дракона на стене.