Книга Обманутая жена дракона, страница 82 – Властелина Богатова

И мы идём к софе у окна, в тихий уголок. Сажусь, и совсем не ощущаю мягкость подушки, и комфорт, рядом с ним не могу расслабиться, зная зачем он приехал — напомнить о брачном договоре.

Но Волтер вместо кресла опускается на колено рядом. Его движение резкое, неожиданное, и прежде чем я успеваю отпрянуть, он обхватывает мою ступню.

— Ч-что ты делаешь?! — жар мгновенно заливает щёки, сердце болезненно толкается в груди. — Если кто-то увидит!..

Я дёргаюсь, пытаюсь освободить ногу, но его хватка сильнее.

— Ты устала, — спокойно произносит он, и в голосе слышится уверенность, почти приказ. — Позволь помочь.

И прежде чем я нахожу слова, он одним движением стягивает с моей ноги туфель.

Воздух щекочет кожу, а его чуть прохладные пальцы оставляют следы и действительно снимают усталость.

— Ты так напряжена. Не хочешь ничего мне рассказать? — его голос мягок, но в нем слышится стальная нить.

Прикусываю губу. Сухость во рту предательски мешает ответить. Отец всё-таки поставил в известность о моём похищении.

— Мне стало известно об этом инциденте лишь сегодня, — его пальцы замирают на моей лодыжке, и это уже не ласка, а завуалированный захват давит, словно я его собственность.

— Было бы разумно с твоей стороны рассказать всё мне первой. Что он от тебя хотел?

— Чтобы я вернулась.

Понимаю, что скрывать не имеет смысла. К тому же теперь я обязана Волтерну за помощь в разводе.

Он откидывает голову назад, в его зрачках вспыхивает ледяной блеск.

— И ты, конечно, отказалась? — тон превращается в западню, в ледяной капкан. — Или в его методах убеждения было что-то, что заставило тебя усомниться в своём решении?

Я вспыхиваю. Сердце колотится так громко, что я боюсь — он услышит. О каких ещё методах он говорит? Впрочем… методы Ройнхарда действительно варварские. С этим я согласна.

— Ройнхард никогда не поднимал на меня руку и не вынуждал, — отвечаю уклончиво, вспоминая с разыгравшимся волнением тяжесть его тени и горячее дыхание дракона на коже.

Волтерн хмурится, его взгляд становится тяжелым, проницательным, будто он видит сквозь меня, выискивая каждую слабость и ложь.

— Тогда что? — его прикосновения меняются: больше никакой нежности, только расчет и холодная техника. — Он предложил что-то, что показалось тебе… заманчивым? — темная бровь вскидывается. — Воспоминания бывают обманчивой привязкой, Шерелин. Особенно когда ими умело манипулируют.

Мне совсем не нравится, что он считает меня слабой, игрушкой чьих-то желаний.

— Даже если бы и предложил, меня это не интересует, — отвечаю резко.

И всё же взгляд сам собой ускользает. Баернар слишком внимателен: он всё читает, как открытую книгу. Его пальцы внезапно сжимаются чуть сильнее — не больно, но достаточно ощутимо.

— Вы целовались?

Щёки предательски заливает жар, и это делает ситуацию мучительно неловкой. С какой стати? Я ведь ничего не обещала — только брачный договор. Но чувства? Никогда.

— Ты краснеешь, — констатирует он холодным, как лёд, голосом. — Его внимание всё ещё значит для тебя достаточно, чтобы вызвать такую реакцию. Это… разочаровывает.

— Я сказала ему, что прошла ритуал и развод состоится. Он не стал слушать. Вот и всё.

— Всё? — он резко выпускает мою ногу и поднимается, возвышаясь надо мной. Ладони ложатся на спинку софы по обе стороны, и воздух словно сжимается, заставляя меня отодвинуться, искать хотя бы крошечную дистанцию.