Книга Обманутая жена дракона, страница 84 – Властелина Богатова

А надо было кричать! Может тогда он бы меня услышал.

А теперь — поздно. Единственное, что остаётся — найти в себе силы довести это до конца.

Я поднимаюсь с дивана, ноги ватные. Внутри всё дрожит.

— Как я уже сказала, я устала. Мне нужен отдых, — выдавливаю из себя, и голос звучит плоским, чужим, абсолютно пустым. — По поводу договора… Всё остаётся в силе. Готова завтра подъехать к назначенному времени.

— Я за тобой заеду. Не хочу, чтобы повторилась история с похищением, — настаивает Волтерн. — А сейчас я хочу поговорить с твоим отцом.

Я просто молча киваю. Он прав, Ройн отпустил меня, но я не знаю с какой целью, может он поменял тактику, и подойдёт с неожиданной стороны.

В голове роем носятся тревожные мысли — что-то не так. Он точно что-то задумал. Я не знаю что, но чувствую это кожей — мурашки бегут по спине.

А может, я зря паникую? Может, он действительно решил меня отпустить.

Но это же на него совсем не похоже. Он не меняется. Я знаю. Я десятки раз это проходила.

Ройнхард

Смотрю на печать.

Просто кусок сургуча, расплющенный на конверте. Но на нём оттиск родового герба: корона, вонзённая в сердце мечом.

Моим собственным гербом она припечатала собственный приговор.

Нашему браку.

Мне.

Конверт давно вскрыт, письмо прочитано. Бумага до сих пор пахнет ею — цветочным нежным ароматом, таким знакомым, что аж зубы сводит.

Пальцы сами сжимаются в тугой кулак. Костяшки выпирают буграми, заливаясь мертвенной, фарфоровой белизной.

Она это сделала.

Чёрт возьми, она действительно это сделала! Провела этот проклятый ритуал и одним махом перерезала невидимые нити, что сплетали нас. То, что было священным и нерушимым, она убила. Осталась лишь бумажная шелуха — документы, делёж имущества.

Из самой глубины глотки поднимается горячий, солёный комок ярости.

Я сжимаю челюсти так, что кажется, треснут зубы.

Неконтролируемый гнев рвётся наружу, бьётся в грудной клетки, требуя выхода.

Впервые за всю жизнь я абсолютно ничего не могу поделать. Почва уходит из-под ног, оставляя лишь зияющую пустоту падения.

Я привык командовать, привык, что мир склоняется по моей воле. Привык, что она смотрит на меня с обожанием, что её шаги всегда отзываются рядом, в такт моим.

Я привык, что люди — даже самые гордые — склоняют головы перед моим словом. Что всё вокруг принадлежит мне по праву: земля, замок, люди… и она.

Мне стоило неимоверных усилий отпустить её из замка тогда. Разжать пальцы, стиснутые на её руке.

— ЧЁРТ ВОЗЬМИ! — моё рычание разрывает тишину кабинета.

Кулак со всей моей запредельной яростью обрушивается на массивную столешницу дуба.

Воздух взрывается оглушительным грохотом — треск ломающегося дерева, дикий звон хрустальной чернильницы, бьющейся о пол, перья скатываются со стола.

Эхо долго и злорадно раскатывается по стенам, затихая в книжных шкафах.

Я тяжело дышу, опершись о покалеченный стол. В висках стучит, каждый удар молота отзывается острой болью.

Массирую их пальцами, но это бесполезно. Эмоции — дикие, первобытные — берут верх над холодным рассудком. Они доминируют, и от этого ещё невыносимее.

Гнев бурлит во мне, как расплавленная порода в жерле вулкана. Он сжигает всё на своём пути — логику, расчёт, ледяное самообладание, которым я так гордился.

Никогда. Никогда раньше со мной такого не было. Я не терял контроль. Никогда.