Книга Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 3, страница 99 – Мосян Тунсю

– Это никакие не трюки, а настоящие заклинательские техники бессмертных – простому смертному, как вы, только и остаётся утешать себя, именуя это мошенничеством!

Присев на корточки, молодой господин Цю запустил пятерню в волосы Шэнь Цзю и с обманчивой мягкостью переспросил:

– Заклинательские техники бессмертных, говоришь? Неужто такая низкая тварь, как ты, взаправду помышляет о бессмертии?

Шэнь Цзю попытался было вывернуться из-под его руки, но молодой господин Цю неторопливо похлопал его по лбу, издевательски улыбаясь:

– Тебя человеком-то можно назвать с натяжкой, куда уж тебе до бессмертного!

Шэнь Цзю молчал, не шевелясь. Решив, что сломил его сопротивление, молодой господин Цю ослабил захват.

– Что плохого в том, чтобы смиренно прожить обычную добропорядочную жизнь, выполняя свой долг? – вновь посерьёзнев, прочувствованно произнёс он. – Тебе ведь уже сравнялось пятнадцать – ты уже далеко не ребёнок и даже собираешься жениться. Ты уже давно упустил подходящее время для совершенствования – чего же ты хочешь добиться? Бросишься вслед за этим мошенником очертя голову – а он, может, ещё и не захочет принять тебя!

Шэнь Цинцю ясно как никогда понимал, что этими словами молодой господин Цю только что подписал себе смертный приговор.

Всем, что по-настоящему волновало оригинального Шэнь Цинцю в этой жизни, были его успехи на стезе совершенствования, и единственное, чего он не мог вынести, – это чтобы кто-либо превосходил его на этом пути или тем более допускал презрительные суждения о его способностях, иначе с чего бы ему преисполниться безумной зависти и ненависти к несчастному Ло Бинхэ; а этот парень вот так бросает ему в лицо, что у него попросту нет никаких шансов!

Внезапно Шэнь Цзю схватил со стола камень для растирания туши и запустил им в молодого господина Цю. Шэнь Цинцю, которому почудилось, будто камень летит прямиком в него, невольно отклонился.

Разумеется, это метательное орудие не поразило его, не коснулось оно и молодого господина Цю, однако оставило картинную дугу чернильных брызг на подоле его драгоценного расшитого одеяния. Переменившись в лице, он выкрикнул:

– Твоё счастье, что ты нравишься Тан-эр, – это благословение, дарованное тебе за заслуги в прошлых жизнях! Да если бы не наша семья, ты бы так и остался нищим попрошайкой, пробавляющимся мелким мошенничеством! Чего тебе ещё надо, когда здесь ты не знаешь нужды ни в еде, ни в одежде – тебя даже чтению и письму обучили! И кто, скажи-ка, даровал всё это собаке, недостойной называться человеком? – С этими словами он залепил Шэнь Цзю такую затрещину, что его голова вновь ударилась об пол. – Тебе не ведомо, что такое благодарность!

Казалось, Шэнь Цзю и сам обезумел от гнева, позабыв об осторожности.

– Я – человек! За что мне быть благодарным такой скотине, как ты? – яростно выплюнул он.

Вот уж воистину мужество, достойное лучшего применения!

Схватив его за горло, молодой господин Цю пришпилил его к стене:

– Я-то думал, что за последние несколько лет ты наконец взялся за ум, но выходит, что из грязи и впрямь стены не слепишь^[128]!

На белой стене висел драгоценный меч – когда Шэнь Цзю врезался в него спиной, он свалился наземь. Осев на пол, юноша схватился за рукоять. Повинуясь отчаянному порыву, он трясущимися руками сжал меч и направил остриё на молодого господина Цю, глаза которого налились кровью от гнева.