Книга Фабрика воспоминаний, страница 35 – Клелия Ренуччи

Джакомо в темно-синем фартуке выливал из кастрюли горячую воду, пахнущую ячменем. Стена, возле которой работал мастер, была увешана разнообразными инструментами: фуганками, угольниками, рейсмусами, всевозможными напильниками, точильными камнями, циркулями и стамесками. Джакомо всыпал горячий влажный ячмень внутрь установленной на верстак скрипки через отверстия-эфы, затем, закрыв их тканью, принялся встряхивать инструмент так, чтобы ячмень прокатился по всем его внутренним полостям. Зазвонил дверной колокольчик, мастер знаком попросил посетителя лет сорока, в сером костюме в белую полоску подождать и еще какое-то время крутил скрипку туда-сюда, после чего высыпал обратно ячмень, покоричневевший от пыли. Его гость прошелся по комнате, любуясь виолончелями уникальных моделей. Джакомо отметил уважение во взгляде этого человека, которого сразу узнал. Известный скрипач Жак Тибо, друг концертирующего пианиста Альфреда Корто. Они регулярно выступали вместе, исполняя Бетховена в трио с виолончелистом Пабло Казальсом.

— Маэстро, чем обязан вашему визиту? — произнес Джакомо с приятным итальянским акцентом и почтительно поклонился.

Жак Тибо улыбнулся.

— Альбер Каресса не смог сегодня уделить время моей Беру и рекомендовал обратиться к вам. Вижу, я был прав, послушавшись его, — добавил он, кивая на Амати и Страдивари. — У вас и творение Карло Бергонци есть! — присвистнул он. — Чрезвычайно редкий инструмент. Я восхищен.

Джакомо опять поклонился, а музыкант раскрыл футляр и деликатно извлек из него свою Страдивари.

Мастерская состояла из трех комнат. Приемная с витриной, уставленной скрипками, альтами и виолончелями, выходила на улицу Льеж. Слева располагалась собственно мастерская, а последней в анфиладе шла длинная узкая комната, где, по всей видимости, совершались некие таинства. Подойдя ближе к посетителю, Джакомо увидел, что на инструменте нет струны соль. Взглядом попросив разрешения у Жака Тибо, он аккуратно взял скрипку за гриф и вернулся к верстаку. Смахнув с него стружки, мастер выбрал нужную струну и принялся натягивать ее на место.

Закончив работу, он вернул инструмент скрипачу и попросил сыграть.

В это мгновение в мастерскую заглянула молодая женщина. Ее прелестный облик вмиг поднял настроение Жаку Тибо, и он, не произнеся ни слова, виртуозно заиграл сонату Джузеппе Тартини «Дьявольские трели». Не желая прерывать музицирования, посетительница устроилась в приемной. Что до Джакомо, он был не в состоянии сдержать эмоций, пробужденных не только возвышенными скрипичными пассажами, но и бездонными глазами прекрасной дамы, которая внимала великолепной музыке.

Габриэль, со своей стороны, возликовал. Ориана здесь! Как хорошо, что он прислушался к внутреннему голосу! И до чего она хороша — краше, чем в любом из виденных им прежде воспоминаний!

«Дьявольские трели» подействовали на Ориану гипнотически, и она вошла в мастерскую. Перед тем как приступить к репризе, Жак Тибо слегка поклонился Ориане, та ответила улыбкой, и от нее у Джакомо защемило сердце. Габриэль, отчаянно завидуя скрипачу и мастеру, ощутил укол ревности.

Вторая часть сонаты звучала столь проникновенно, что на глаза молодой женщины навернулись слезы. Довольный производимым эффектом, Жак Тибо удвоил старания. За десять минут, в течение которых он играл, Джакомо и Ориана пережили сон наяву, попеременно испытывая удивление, восторг, удовольствие и меланхолию. Когда последние аккорды смолкли, Тибо передал скрипку мастеру, а сам повернулся к слушательнице и, раскрыв объятия, воскликнул: