Книга Фабрика воспоминаний, страница 33 – Клелия Ренуччи

— О каком позоре ты говоришь? Я не Федра и не испытываю столь же бешеной страсти. Я просто разыскиваю женщину. Неужели ты так ничего и не понял? А вот двое академиков не оставили меня на произвол судьбы и очень помогли: один поделился воспоминаниями о своей жизни на острове Сен-Луи, другой — бесценными знаниями о музыкальных инструментах. Расследование продвигается. Возможно, в конце пути я забреду в невообразимые дали, однако подсказки, на которые я опираюсь, весьма многообещающи. Франсуа-Бернар, муж Изабель, идентифицировал виолончель Орианы. Это модель восемнадцатого века, ее историю несложно проследить. В «МнемоФликс» я наткнулся на воспоминания некоего Джакомо Франчезе, итальянского мастера, в двадцатые годы жившего в Париже. Он из Кремоны, как и создатель Орианиной виолончели.

— И?..

— Мне нужны деньги. У меня не осталось ни гроша, на поддержку института больше рассчитывать не приходится: Изабель обязана отчитываться, для подготовки каких передач я покупаю воспоминания, но ни одно из моих последних приобретений к работе не относится. Я прошу у тебя взаймы, а не одобрения и призываю не критиковать, а помочь брату, когда ему наконец захотелось ради чего-то жить.

— Скажите на милость! Ты вообще понимаешь, о чем говоришь, а, Габриэль? Приходи днем на репетицию в «Буфф дю Нор» и убедись, что я не вправе сорить деньгами. Ты посмотришь на команду, которую я нанял и которой должен платить, на артистов, которые мне доверяют, словом, ощутишь цену усилий, приложенных мною к тому, чтобы первая по-настоящему моя постановка увидела свет.

— Я тоже тебе доверяю.

— Ты не живешь в реальном мире. Ты — образ моей пьесы, ее символ. «Франкенштейн против Прометея». Ты возомнил себя богом из машины. Тратя жизнь на бесплодные поиски, бросаешь вызов силам времени и неизбежности его течения. Воображаешь себя титаном, хотя ты только раб пагубного увлечения прошлым, столь типичного для современного общества. Забываешь о силе слов, языка, людей, рассказчиков. И не вздумай этого отрицать, — повысил голос Эдуард. — Людям наскучил огонь, дарованный богами, и они решили, будто смогут разводить его сами, чтобы иметь возможность породить в масштабах человечества новое поколение, даже более опасное, чем то, у представителя которого были две руки, две ноги и мозг, данные ему с колыбели. Фантастико-литературное создание, чудовище, которому плевать, что оно будет показывать, лишь бы половчее впарить свое шоу публике.

— И он называет безумцем меня? — рассмеялся Габриэль.

Эдуард молча указал ему на дверь.

С того дня отношения между братьями заметно ухудшились. Любая попытка помириться оканчивалась новой размолвкой. Габриэль, желая вернуть дружбу брата, продолжал ходить на его спектакли, однако Эдуард, чье внимание сейчас принадлежало исключительно своей новой постановке, упорно не делал ни шага к сближению. Габриэль понял, что надо обратиться за помощью к кому-то еще. На ум ему пришел дядя Жорж, присутствовавший, кстати, на том аукционе «Кристис», где Габриэль приобрел воспоминание, изменившее его жизнь. Не откладывая, он отправился в отель «Кост», в его лобби-баре дядя обычно коротал вечера.

За столиком, который обслуживала стройная миловидная официантка, Габриэль как можно рациональнее описал дяде историю своей страсти к Ориане, прослеживая по пунктам хронологию совершённых открытий. Жорж слушал его с улыбкой на губах. Он был истинным олицетворением доброго, ясноглазого, понимающего толк в жизни дядюшки.