Книга Фабрика воспоминаний, страница 46 – Клелия Ренуччи

Долгие разговоры с Антуаном навели Роуз на мысль, что она могла бы уехать с Западного побережья и осуществить свою тайную мечту о карьере на Бродвее. Роуз без колебаний села вместе с Антуаном в автобус «Грейхаунд» и повторила таким образом поступок своей матери Вики, оставив Джойс одну-одинешеньку на ступеньках дома. С тяжестью на сердце Роуз спрашивала себя, с кем теперь Джойс пойдет есть мороженое и смотреть на океан. Из ее глаз полились слезы, но Антуан быстро высушил их увлекательным рассказом об одной из своих поездок в Индию. Роуз в очередной раз поразилась, какой искусный рассказчик этот Антуан, притом что его английский был далек от совершенства. Он исколесил две трети планеты, перемещаясь на поездах, автобусах или судах, а вот по воздуху почти никогда не путешествовал, ибо перепады давления вызывали у него ужасные мигрени, что было неудивительно с учетом количества веществ, которые он потреблял.

После Окленда они проехали через Сан-Хосе и Бейкерсфилд, чтобы на развилке вблизи Лас-Вегаса свернуть в сторону Шоссе 66. Когда Роуз и Антуан увидели легендарный знак, их обоих охватило чувство дежавю. Голливуд увековечил все. Благодаря своей визуальности американская культура позволяет каждому из нас испытать ощущение узнавания мест, где мы ни разу в жизни не были.

Их поездка прошла в атмосфере веселья, взаимной симпатии и даже влюбленности. Рядом с Антуаном Роуз ощутила свободу, о которой так долго мечтала. Есть ли более уважительная причина покинуть «Общество какофонии», нежели страсть? Антуан охотно принял на себя роль спасителя. Роуз на тот момент было чуть за двадцать, а ему скоро исполнялось тридцать лет.

В Филадельфии их пути разошлись. Вдоволь наплакавшись и обменявшись невыполнимыми обещаниями, она продолжила путь на север, а он направился в Мэриленд.

Накладывая макияж, Роуз гадала, почему ей на память ни с того ни с сего пришла эта история десятилетней давности. Вероятно, из-за того, что Фредди, он же мисс Кэнди, был столь же экстравертным, сколь и Антуан, и столь же по-джентльменски выручил ее из беды. Роуз заулыбалась, когда увидела, что он готовит яичницу и разливает по стаканам апельсиновый сок. Одетый в кухонный фартук поверх нижнего белья, он держался ничуть не менее естественно, чем дирижер во фраке.

Гром оваций стих, и взмокший от волнения Эдуард, пошатываясь, ушел за кулисы. На протяжении всех ста пяти минут премьеры «Франкенштейна против Прометея» он испытывал куда больший стресс, чем любой из занятых в постановке артистов. За сценой его встретили рукоплесканиями агент, директор и другие служащие театра.

Перед тем как давать интервью, он зашел в отведенную ему комнату сменить рубашку. Эдуарду понравилось отвечать на вопросы журналистов, он с удовольствием порассуждал о фундаментальных вопросах театральной деятельности. Покоряя собеседников своим выразительным лицом, обрамленным светлыми волосами в стиле Депардье, силой взгляда, в котором сочетались азарт и опыт, ум и обаяние, плавностью речи и резкостью отдельных слов, он ни с того ни с сего пустился в рассуждения о принципах инсценировки и теории актерского мастерства.

Оставшись один, Эдуард закурил и подумал о своем брате, который после спектакля подошел к нему, похвалил пьесу и попросил прощения за то, как недавно повел себя дома. По словам Габриэля, постановка получилась значимой, являла собой подлинный акт прозорливости. Слово «акт» Эдуард запомнил, оно показалось ему уместным. В самом деле, что есть театральное представление, если не результат напряжения всех сил, потрясения, истинно творческого акта?