Онлайн книга «Фабрика воспоминаний»
|
В дверь постучали. Эдуард удивленно приподнял брови. На пороге возник Сэм Бердман, американский театральный продюсер. Эдуард поспешно затушил сигарету в бокале и провел рукой по волосам, стремясь придать себе презентабельный вид. Сэм молча смотрел ему в глаза, чуть забавляясь и прекрасно осознавая эффект, который произвел своим появлением. Эдуард подбежал к посетителю и сбивчиво затараторил: — Для меня великая честь… Сэм, сохраняя на лице снисходительную улыбку, неторопливо уселся в маленькое кресло и принял из рук Эдуарда бокал виски. Затем посерьезнел и прочел целую лекцию, посвященную анализу текста и постановки. Монолог звучал хвалебно, и Эдуард изо всех сил старался не пропустить ни слова. Бердман говорил то на родном английском, то на французском, который учил в Йельском университете и совершенствовал во время многочисленных поездок в Париж. — С учетом всего сказанного, — воодушевленно заключил Бердман, — теперь вам необходимо пойти на риск. Творческое начало вам абсолютно подвластно, я видел вашу постановку по Марлоу в Лондоне несколько месяцев назад. Потрясающая брутальность в каждом жесте, исключительно верно подобранная сценическая символика, сила интерпретации. Еще раз браво, маэстро. Эдуард поклонился, а Сэм продолжил: — Вы удивительны, потому что, несмотря на безжалостность вашей пьесы, в ней, да и вообще во всех ваших работах проявляется гуманизм и доброта, — голову даю на отсечение, что вы читали Антонена Арто. Потому-то я и подумал о вашей кандидатуре. Эдуард признательно склонил голову. Он нутром чувствовал, что этот представительный господин, который выражается без малейшей выспренности и смотрит на мир живыми заинтересованными глазами, распахнет перед ним двери в неизведанное. За свою долгую карьеру Сэм Бердман добился успеха в различных сферах, в том числе мюзикла и драмы. Именно он сумел убедить голливудских звезд вернуться на театральные подмостки, как это было во времена расцвета Хамфри Богарта или Ингрид Бергман. Билеты на постановки, спродюсированные Бердманом, раскупались молниеносно, режиссеры доверяли его чутью. Тем, что Кевин Спейси появился на Бродвее, Джуд Лоу играл в «Гамлете», а Скарлетт Йоханссон в «Виде с моста», мир тоже был обязан Бердману. Эдуард уже воображал, как встает в один ряд с американскими драматургами Юджином О’Нилом, Терренсом МакНелли, Эдвардом Олби, чьи произведения, редкие гости на европейской сцене, хранили память об удушающих судебных заседаниях за закрытыми дверями, о расовой жестокости и потребительской бесчеловечности. Сэм вальяжно взял со стола бутылку виски, после чего промолвил: — Далида. Крышечка чуть слышно скрипнула, янтарная жидкость полилась в бокал. Эдуард отступил на шаг и повторил имя певицы. — Она самая, — кивнул продюсер, молодея на глазах. — Одно только имя — само по себе источник вдохновения. Далида. — Он произнес это слово на американский манер, со взрывными «д», отчего оно прозвучало как вызов или бахвальство. — Американцам о ее творчестве известно мало, биография тоже не на слуху, но я и не прошу вас составлять ее жизнеописание. Какими бы событиями ни был окрашен путь Далиды, люди, которые о них знают, уже все равно знают, а остальным это до лампочки. Эдуард, я обращаюсь к вам именно потому, что вы не из индустрии, вы ценитель, вы интеллектуал. То, о чем я прошу, априори вроде и не ваша область, но все-таки выслушайте меня, пожалуйста. |