Книга Вязаное счастье попаданки, страница 13 – Ольга Иконникова

— Дезире? — ее темные брови взмывают вверх.

И мы с бабушкой сразу ощущаем себя тут непрошенными гостями. Теперь я совсем не удивляюсь, почему Изабель предпочла остаться в деревне с бабушкой, а не вернуться в город к отцу.

— Нам сказали, что Джереми болен, — говорит Дезире.

Она словно оправдывается, и мне становится за нее обидно. Ведь она приехала не к чужим людям, а к собственному сыну.

— Он скончался четыре дня назад, — холодно сообщает нам Силвиан.

Ей даже не приходит в голову проявить к нам хоть какое-то сочувствие.

— Но как же так? — бабушка охает и едва не оседает на мостовую.

Мне приходится бросить тюк и подхватить ее под руку.

— Вам следовало приехать раньше, — пожимает плечами хозяйка.

— Мы выехали сразу же, как только нам сообщили, — говорю я.

Должно быть, дядя Эмерика выехал из города не сразу после того, как узнал о болезни отца. А может быть, он заезжал еще куда-то на обратном пути. В любом случае мы приехали в Арль зря, и теперь мне было больно от того страдания, которое отразилось на разом осунувшемся лице Дезире.

Я посмотрела на мачеху с укором. Это она, а не чужие люди, должна была сообщить нам о болезни Джереми. А если бы не приехали сюда, она не сообщила бы нам и о его смерти.

— У меня нет денег на то, чтобы посылать письма, — хмыкает она. — Всё ушло на лечение Джереми. И нам не удавалось ничего откладывать, потому что почти всё, что он зарабатывал, он отправлял вам в Лардан.

Даже я понимаю, что это неправда.

— Может быть, ты позволишь нам войти? — спрашивает Дезире.

Ей тяжело стоять, и она всё сильней и сильней опирается на мою руку.

Силвиан отступает вглубь дома, освобождая проход, и мы входим внутрь. Я еще на улице поняла, что они с сыном уезжают, а теперь в этом уже нет никаких сомнений.

Комнаты — маленькие и неуютные — почти пусты. Тут и так мало мебели, но и на ней нет ничего. На столе нет скатерти, а на кровати — ни перины, ни постельного белья.

— Мы с Натаном уезжаем в Марсель! Если хотите, можете остаться здесь ночевать. За эти комнаты заплачено до конца недели. Хозяин дома живет на втором этаже. Думаю, он не будет против, если вы побудете тут до утра. И я хочу сразу всё прояснить, — прибавляет она почти с вызовом, — всё, что было у Джереми, он оставил мне и моему сыну. Изабель не было рядом с отцом, когда он болел и в ней нуждался. Так что всё по справедливости. Да и к чему вам его инструменты? Он был обувщиком, и обучил Натана этому ремеслу. А ничего больше у него и не было. А уж старая посуда и одежда вам и вовсе без надобности — в деревне всё это у вас есть. А нам нужно обустраиваться на новом месте.

Теперь они — и Силвиан, и Натан — стоят плечом к плечу и буравят нас тяжелыми взглядами. Они готовы отстаивать свои права. Но бабушка и не собирается с ними спорить. Она для этого слишком горда.

И на фоне ее благородства, словно устыдившись своего поступка, мачеха говорит:

— Один сундук я оставлю тебе, Изабо! Там вещи твоей матери. Не думай, я не собиралась забирать их с собой.

Она ведет меня в другую комнату и кивает на стоящий под деревянной кроватью обшарпанный сундук.

Это вещи не моей матери, а матери настоящей Изабель, и всё равно мои руки взволнованно дрожат, когда я открываю его крышку.

То, что лежит в сундуке, еще скрыто от меня тканью, которая когда-то, наверно, была красивой и яркой, а сейчас потемнела от пыли и пожелтела от времени. Я осторожно отгибаю ее.