Книга Вязаное счастье попаданки, страница 26 – Ольга Иконникова

— Это ты хорошо придумала! — говорит Лулу. — Обычно он уходит в Гильдию в восемь часов утра.

Она хорошо это знает, потому что Мерлены живут неподалеку от нее, и она каждое утро видит, как глава гильдии вязальщиц проходит мимо ее окна.

— Значит, если мы придем к нему домой в половину восьмого, то сможем приватно с ним поговорить! И уж, конечно, ты сможешь его убедить! Ты связала такой красивый платок!

Она говорит о платке, но тактично молчит о второй связанной мной вещи. И это меня беспокоит. Если даже Лулу не смогла оценить ее, то что говорить о других? А ведь я пыталась объяснить ей все преимущества такого предмета одежды. Даже дала померить, дабы она смогла лично убедиться, как это тепло и удобно. Но примерив, она только смеялась и говорила, что это ужасно щекотно.

Ее слова посеяли сомнения и во мне самой. Я как-то не подумала о том, что без нижнего белья этот предмет может и в самом деле оказаться неудобным.

Сказать, что я расстроилась — значит, не сказать ничего. Неделя бесполезной работы! Лучше бы я связала кофточку или красивый воротник!

Но отступать было уже поздно, и в половину восьмого утра мы с Лулу стоим на крыльце дома Мерленов. И когда глава гильдии, отправляясь на работу, открывает дверь, он видит нас. И сразу начинает хмуриться.

Впрочем, я и не ждала, что он встретит меня с распростертыми объятиями.

— Господин Мерлен, вы же не откажетесь посмотреть те вещи, что связала Белла? — начинает щебетать Лулу. — Всего лишь посмотреть, месье!

Она выхватывает платок у меня из рук и разворачивает его.

— Посмотрите, какую тонкую пряжу она использовала! А какой придумала красивый узор! Этот платок почти совсем ничего не весит! А при этом он такой теплый, что согреет в самый холодный вечер!

Она набрасывает платок себе на плечи и кружится в нём перед месье Мерленом. Она и в самом деле умеет продавать. Сейчас она кажется мне идущей по подиуму манекенщицей.

Но на месье Мерлена это не производит особого впечатления.

— Если платок нужен для тепла, — бурчит он, — то к чему на нем все эти дыры? А если он для красоты, то стоило бы вязать его не из шерсти.

Тут он замечает в моих руках еще одну вязаную вещь, и в глазах его застывает немой вопрос. Нет, кажется, ему всё-таки интересно, хоть он и пытается этого не показать.

Но когда я показываю ему второй предмет, густые брови его недоуменно сходятся над переносицей. А едва я начинаю объяснять ему, что это такое, как Лулу густо краснеет. Для нее это слишком интимная тема, чтобы обсуждать ее с мужчиной.

— Как вам такое пришло в голову, мадемуазель? — изумленно спрашивает он. — Неужели вы могли подумать, что кто-то и в самом деле будет это носить? Это же просто ужасно!

Сама я ничего ужасного в этом не нахожу. Более того, всегда носила это раньше. И миллионы других женщин это носят и считают это очень удобным. Но совсем в другое время, да. Для шестнадцатого века этот предмет и в самом деле чересчур революционен. И если бы я подумала об этом раньше, то остереглась бы вязать именно его. Но что сделано, то сделано.

— Это называется колготки, месье! — дрожащим от волнения голосом говорю я. — Они прекрасно защищают от холода ноги. Они не позволят даме замерзнуть даже в мороз.

— Какая чушь, мадемуазель! — возмущенно отвечает Мерлен. — И как вы осмелились мне показать такое непотребство?