Книга Околдованная, страница 114 – Лора Таласса

– Ты должна была использовать мою магию, чтобы исцелиться, – мягко упрекает он меня, и я замечаю то, чего не замечала прежде: иностранный акцент Мемнона исчез, хотя каким образом, остается загадкой.

– Я была занята, – выдавливаю с трудом.

Он наклоняет голову, как будто подтверждая справедливость моего утверждения, кладет мою ногу и стягивает с себя кожаную куртку. Под ней – облегающая черная футболка. И даже сейчас, чувствуя себя раздавленным червяком, я умудряюсь восхититься его мускулистыми руками и покрывающими их татуировками.

Мемнон бросает куртку на спинку моего рабочего стула, и это простое движение так естественно, как будто он тут у себя дома, и я не знаю, почему мне это нравится – когда должно бы бесить.

Возможно, еще взбесит – завтра, когда я перестану чувствовать себя чуть отогретым мертвецом.

Колдун опускается на колени возле кровати. Осторожно тянется к ране на боку, той самой, которую нечаянно нанес мне Нерон. Прикосновение его легче перышка, но я все равно шиплю, стиснув зубы.

– Расслабься, моя дикая кошка, – говорит он, ласково глядя на меня.

Что совершенно сбивает меня с толку, а мое измученное сердце колотится быстрее.

Мемнон бормочет что-то себе под нос, и я чувствую покалывающее прикосновение его силы.

Морщусь: распоротая кожа начинает стремительно стягиваться. Это не больно, но и не очень приятно. Пытаюсь отстраниться, но рука Мемнона удерживает меня с какой-то небрежной фамильярностью. От этого пульс мой учащается еще больше, а брови сходятся к переносице.

– Молодец, – хвалит он, глядя на мою рану. – Ты отлично справляешься. Просто отлично.

Конечно, он говорит о своей целительной магии, но что я при этом думаю, а? Я лежу тут, полумертвая и предельно усталая, однако мой враг каким-то образом заставляет меня размышлять о том, как бы вышибить ему мозги.

Да что со мной не так?

А рана меж тем затянулась, спасая меня от собственных мыслей.

Мемнон убирает руку, измазанную моей кровью, и поднимается.

И прежде, чем я успеваю спросить, что он делает, он приподнимает мои ноги, освобождая себе место на моей постели, садится и кладет их себе на колени.

И осторожно поглаживает, вновь бормоча какое-то целительное заклинание.

Его магия течет в меня, проникает в открытые раны на ступнях и голени. Ощущаю тепло, зуд и неудобство. Но Мемнон продолжает гладить меня, и мне нравится чувствовать на себе его руки.

– Сегодня я намерен исцелить тебя, Императрица, – говорит он, не отрываясь от работы. – Но завтра я потребую ответов.

Судорожно вздыхаю.

– Почему в твоих устах это звучит так зловеще? – спрашиваю его, чувствуя, как затягиваются последние раны на ногах.

– Потому что, – Мемнон еще раз приподнимает мои ноги, чтобы встать, – я зловещ. И хочу ответов.

Он опускается возле меня на колени, так что лицо его оказывается мучительно близко.

– И ты дашь их мне, est amage.

Я вижу его густые-густые ресницы и эти чудные карие глаза, которые странно блестят. И этот страшный шрам, тянущийся от глаза до подбородка. Лицо Мемнона наводит на мысли о какой-то утраченной реликвии.

Упрямо вздергиваю подбородок, но вместо ответа протягиваю руку и касаюсь его шрама. Даже не знаю, что заставило меня так поступить.

Мемнон замирает, позволяя моему пальцу, скользящему вдоль грубого рубца, исследовать свое лицо. Да, шрам действительно страшен.