Книга Околдованная, страница 150 – Лора Таласса

– К черту прошлое и к черту тебя!

Во мне накопилось столько всего, что я просто не могу выразить эмоции словами.

Мемнон, вероятно, чувствует это через нашу связь, потому что говорит:

– Думаешь, это худшее, что я могу сделать, маленькая ведьма? – Его взгляд остер как нож. – Я заливал поля кровью убитых. Эта месть – самое малое из сотворенного мною.

Он косится на то, что осталось от двух висящих в воздухе дневников.

– Посмотрим, как ты справишься без своих драгоценных книжек. До Бала Самайн.

Что – «до Бала Самайн»? Он ждет, что я буду снова молить его? Пресмыкаться? Чего бы он ни хотел, скорее замерзнет ад, чем он это получит.

– Ты сделал ошибку, перейдя мне дорогу.

Слова рождаются где-то в глубине души, и сила выплескивается из меня, когда я произношу их.

Взгляд, который бросает на меня Мемнон, полон удовлетворения:

– Вот моя царица.

Я корчу гримасу.

– Я скорее проведу тысячу жизней, забывая свое прошлое, чем одну – помня тебя.

Может, это игра моего воображения, но клянусь, я видела, как он вздрогнул.

– Хоть бы ты сгнил, Мемнон.

Он делает шаг ко мне. В глазах его – буря. Желваки так и ходят на щеках.

– Жесткие слова, ведьма. Посмотрим, не откажешься ли ты от них вскорости.

Он направляется к двери, а мои дневники продолжают сгорать.

– Увидимся на Балу Самайн, Императрица.

И он уходит.

Через пару минут треск огня затихает.

Над бывшими блокнотами, а ныне – обугленными кучками – на полках клубится дымок.

Левитировавшие дневники падают на пол и рассыпаются прахом.

Я тихо всхлипываю. Щеки мои влажны, но я слишком полна решимости увидеть, что же осталось от моих записей, чтобы обращать внимание на эмоции.

Иду к стеллажу, тянусь к наименее пострадавшим на первый взгляд записным книжкам. Они все еще горячие, но меня это не останавливает.

Так. Вклеенные фотографии расплавились, а бумага слишком обуглилась, чтобы разобрать записи и наброски, недавно покрывавшие страницы.

Сглатываю подступивший к горлу ком.

Лучше всего сохранились самые старые тетради, с событиями, наименее значимыми в моей жизни. И фотоальбомы Мемнон не тронул – проявил, так сказать, милосердие.

Полагаю, это победа.

Тяжело сажусь на кровать, роняю голову на руки.

Снаружи шелестит дуб. Потом в комнату запрыгивает Нерон, словно фамильяр почуял мою грусть.

Вообще-то, конечно, почуял – или я вообще не разбираюсь в узах.

Нерон подходит, трется головой о мое плечо.

– Много же пользы ты принес сейчас, – говорю ему, вытирая слезы.

Он трется об меня всем телом, совершенно не стыдясь того, что он настоящий предатель.

Нужно записать то, что я помню.

Иду к столу, выдвигаю один из ящиков. Там лежит стопка блокнотов.

Несмотря на все мои недостатки, я организованна. А еще оптимистична, добра и умна.

Но сейчас я еще и решительна.

Беру новый блокнот, ручку и начинаю писать.

Сперва мое имя, дату рождения, имена родителей. Важные телефонные номера, адреса и так далее. Все, что мне просто нельзя потерять. Мой разум этого не вынесет.

Затем записываю предупреждение.

Не доверяй Мемнону Проклятому.

Ты пробудила его от вечного сна. Он считает тебя своей мертвой женой, которая его предала. Он хочет заставить тебя заплатить.

Он твоя родственная душа, но он КОЗЕЛ, ГАД И СВОЛОЧЬ. Он сжег все твои старые дневники. И поимеет тебя снова, если получит такую возможность.