Книга Ненаписанное богами, страница 15 – Кэти Роган

— Маэравел! — говорит мама с упреком, с осторожностью оставляя слепок на шатком, перекошенном столе, прежде чем подойти ко мне с мокрой тряпкой. — Нам нужно сохранить это платье на случай, если оно пригодится в будущем.

Она хватает мои руки и вытирает кровь. Зубы стучат с неистовой силой так, что это отдается болью в челюсти.

Убрав кровь, мама расстегивает мелкие пуговицы платья своими сильными руками и делает это очень осторожно.

— Это нормальная реакция, Маэравел, — произносит она успокаивающим голосом. И это снова моя мама. — Так твое тело избавляется от всей энергии и эмоций, которые ты испытала этой ночью.

Но я так не думаю. Совершенно так не думаю.

Я забыла, каково это — чувствовать себя в безопасности. Быть дома, в объятиях Аэлрика. Мой разум, мое тело и мое сердце восстают против возвращения к суровой реальности. Я закрываю глаза, но несколько слез все равно успевают упасть, пока мама проводит по моему лицу холодной влажной тряпкой, стирая сурьму с глаз и алое пятно с губ. Она заворачивает меня в поношенный халат, причитая что-то при этом.

Мама говорит со мной, но я не могу разобрать слов, пока она не начинает кричать, шлепая меня по щеке. Если честно, мне не больно.

— Маэравел! — говорит она, а я моргаю и смотрю на нее в немом шоке с открытым ртом. — Он тебя обидел? У тебя есть какие-то раны или внутренние повреждения, которые нужно залечить?

Впервые во мне шевелится что-то помимо горя. Это снова злость, направленная на мою мать. Мы обе знали, что придется переспать с генералом, чтобы получить доступ к этому ключу. Я бы так и поступила, если бы не Аэлрик.

— Нет, — хриплю я потрескавшимися губами и пользуюсь моментом, чтобы взглянуть на мою маму. На моего командира.

Морщины вокруг ее голубых глаз и рта более глубокие, чем должны быть в ее возрасте. Она носит свои годы так же, как солдаты Фараэнгарда носят медали. Каждая морщина и шрам символизируют выигранную или проигранную битву. Все, что нам пришлось преодолеть, чтобы дойти до этого момента. Они отражают каждую частичку нас самих, которую мы потеряли или поставили на кон, чтобы оказаться здесь. За десять лет она создала действующее восстание — подвиг, который мужчины Селенции не могли совершить почти тысячу лет. И сделала она это, полагаясь лишь на упорство, собственный ум и материнскую ярость.

И на женщин. Она построила свое восстание на женщинах, ведь мужчин у нас отбирают еще мальчишками. По крайней мере, так было раньше. Этот ключ меняет все для восстания. Он поможет в борьбе за мальчиков, которых забирают во время Призыва.

Я не должна злиться на нее за то, что она была готова пожертвовать всем ради этого, даже мной. В конце концов, что может значить одна жизнь по сравнению с тысячами других? Ничто.

«Но не для Аэлрика», — шепчет что-то опасное в моей голове.

Святая Серефель. Я закрываю глаза, чтобы не прогнуться под волной горя, которая своей силой сможет сбить меня с ног. Нет. У меня нет такого права. К тому же, не о чем грустить. Он ушел, разве не так? Если уж на то пошло, я должна радоваться, что мы наконец поставили точку.

— Нет, — повторяю я, теперь уже тверже. С помощью силы воли мне удается подняться на ноги. Меня пошатывает, и мама кладет руку мне на плечо, чтобы поддержать.

— Почему бы тебе не переночевать сегодня со мной? — спрашивает она, и через броню командира просачивается материнская забота.