Онлайн книга «Ненаписанное богами»
|
Нирика открывает одну из дверей и жестом приглашает меня войти, когда мы доходим до конца винтовой лестницы. Я проскальзываю внутрь и нисколько не удивляюсь, когда дверь мягко закрывается с тихим щелчком, оставляя меня в комнате одну. Я обнимаю себя руками. Не знаю, пытаюсь найти утешение или не развалиться на части. Дрожь не отпускает. Аэлрик. Осматриваю комнату, чтобы отвлечься. В центре стоит резная кровать с четырьмя столбами и балдахином, задрапированная белым шелком. В дальнем углу — кресло у камина, в котором пылает яркое пламя. Несмотря на страх перед огнем, я подхожу ближе, чтобы согреться и понять, куда девается дым. Мы ведь находимся под горой. Кресло обхожу стороной. Не думаю, что уставшие и замерзшие ноги смогут потом снова удержать мой вес, если я присяду. Аэлрик. Черт, как же хорошо он выглядит. Эта мысль вызывает во мне злость, которая оказывается на удивление приятной. Я хватаюсь за нее, пытаясь разжечь, как огонь в печи. Злость лучше страха. Лучше печали. Лучше горя. Может, так поступать не очень-то разумно, но определенно эффективно. Аэлрик не заставляет себя долго ждать, так как я была в этой комнате всего несколько минут. Он тяжело дышит, открывая дверь, будто не поднялся несколько пролетов по лестнице, а взобрался на гору. И снова меня поражает, как хорошо он выглядит. Черт побери. Он возмужал и стал еще привлекательнее. Его темные волосы длиннее, чем в детстве. Он носит их в косе и коротко подстригает бороду. Несколько седых волосков на лице и висках придают ему благородный вид, хотя Аэлрику всего двадцать девять. Лицо и руки в шрамах. А глаза почти такие же серые, как в моих воспоминаниях — цвета пепла от угасающего огня. В них тихая сосредоточенность и глубина, говорящая о страшных вещах. О тайнах. О решимости. В нем тоже чувствуется что-то потустороннее, как и в его друге. Похоже, он — Альтор. От этой мысли сердце на мгновение замирает, но по какой-то причине мне не страшно. А должно быть. Воспоминания о криках, пламени и пепле всегда рядом. Я не знаю, когда они захлестнут меня снова, даже самые незначительные вещи могут спровоцировать приступ. Мама называет это «кошмарами наяву». Именно поэтому я остаюсь в лагере вместо того, чтобы участвовать в набегах. И все же, впервые за десять лет я полностью расслаблена и чувствую себя в безопасности, находясь с ним в одной комнате. Аэлрик застывает, словно приросший к полу. Он медленно моргает, будто каждый раз, открывая глаза, ожидает увидеть кого-то другого. Что сказать человеку, который пытался тебя убить? — Привет, Аэлрик. — Я выбираю что-то простое, потому что не могу больше выносить это напряженное молчание. Он быстро моргает и делает рваный вдох, будто мой голос разрушил какое-то заклинание, и неуверенно шагает ко мне. Это слеза катится по его щеке? Конечно, нет. — Маэра, — стонет Аэлрик, протягивая ко мне руки. Я делаю шаг назад, пламя лижет пятки. Жар заставляет меня вздрогнуть, и он мгновенно отдергивает руку, нахмурившись от непонимания. — Не называй меня так, — говорю я и сама удивляюсь звучанию своего голоса. Он печальный. Я не хочу быть печальной, я хочу злиться. — Не называй меня так, — повторяю шепотом. Аэлрик единственный, кто когда-либо называл меня Маэрой. — Я думал, что ты умерла, — с трудом произносит он. Голос звучит хрипло. |