Книга Мастер и Воланд, страница 78 – Артур Самари

– Я ценю твою преданность, готовность принести себя в жертву за выход моего романа, но я не хочу, чтобы таким образом моя книга увидела свет. Это нечестно, безнравственно.

– Но почему же, ради доброго дела – твой роман несет людям добро и свет – можно на время пойти на сделку с дьяволом!

– Ты хочешь сказать, пойти на сделку со своей совестью? Нет и нет! Мне не раз советовали написать роман о Сталине и социализме, а потом писать о чем-то чистом, светлом. Нельзя писать роман, прославляющий зло, а потом – о добре.

– Но у нас жизнь такая, мы вынуждены таким образом приспосабливаться.

– Нет, так нельзя…

– Хорошо, ты не можешь пойти на такое. Это сделаю сама – я возьму грех на душу ради твоего романа о добре. И думаю, Бог меня простит. Я готова стать ведьмой и служить дьяволу.

– Да, многие интеллигентытак живут: между злом и добром. Это неправильно. Тогда понятие «добро» потеряет свой смысл. Человек, который сочетает в себе белый и черный цвет, становится серым.

За столом стало тихо, и Сережа никак не мог понять, о чем спорят родители. И Булгаков продолжил:

– Знаешь, сейчас ты дала мне очень интересную тему для новой главы. О том, как Маргарита хочет помочь своему возлюбленному, который пишет роман о Понтии Пилате.

– А почему он пишет о Пилате?

– Я же тебе говорил, что Пилат – это прокуратор, который судит невинных людей, это совесть. Это борьба любого человека между трусостью и совестью. Я пойду писать.

ПОЕЗКА ЗА ГРАНИЦУ

На одном из совещаний, где во главе длинного стола сидел Сталин, присутствовал и министр культуры. Когда члены правительства стали расходиться, Сталин велел Луначарскому задержаться. В малом зале, стены которого были обшиты дубом, они остались одни.

– Это личный разговор, – начал вождь и закурил трубку. – Месяц назад у нас с тобой был разговор, где я сказал, что мне хотелось бы, чтобы Булгаков написал какую-нибудь хорошую пьесу обо мне. Надеюсь, Булгаков уже пишет такую пьесу?

От страха глаза министра забегали по сторонам. Луначарский не знал, как сообщить об отказе писателя, так как это вызовет гнев вождя.

– Об этом с ним говорил Станиславский, как авторитетная личность среди людей искусства. Но почему-то Булгаков даже ему отказал. Должен заметить, у него капризный характер, он какой-то обидчивый, нервный, не лучше ли это кому-нибудь другому поручить? Скажем, знаменитому Толстому – таким путем министр культуры решил защитить талантливого писателя.

– Нет, не нужно, – и лицо вождя стало задумчивым, он с трудом сдержал злость. – Кем он себя возомнил? Неблагодарная сволочь! Он до сих пор популярен среди интеллигенции?

– Да, товарищ Сталин, он даже стал у них своего рода символом свободы.

– Вот поэтому я хочу, чтобы эту пьесу написал сам Булгаков. Ему интеллигенция доверяет, а вот твоему хваленному Толстому – нет.

В раздумье Сталин достал трубку, заправил ее табаком от сигареты и резко спросил:

– А если Булгакова сослать в Сибирь лет на пять, чтобы сломать его высокомерие? Я и не таких людей ломал. Оттуда вернется шелковой подстилкой.

Министр культуры решил защитить талантливого писателя.

– Товарищ Сталин, это нежелательно, иначе Булгаков в глазахинтеллигенции станет еще большим мучеником, подобно Иисусу.

От таких слов вождь сразу остыл – разжал кулаки на столе: Луначарский был совершенно прав, иначе Сталин останется в сознании народа как убийца Понтий Пилат.