Книга Сердце с горьким ядом, страница 2 – Бринн Уивер

Так что я переключаю внимание на единственное позитивное, что у меня осталось. Эдию.

«Есть одна вещь, которая отвлечет меня от всего», — говорю я на языке жестов. Эдия смотрит на меня хмурым взглядом; она уже знает, что я скажу. «Спой еще раз».

— Боже, нет, — качает головой Эдия, ее выражение непоколебимо.

«Ну пожалуйста».

— Зачем? Ты уже слышала это шестьдесят тысяч раз.

«Всего семьдесят восемь».

— Это на семьдесят семь больше, чем нужно.

«Мне грустно. Развесели меня».

Долгая пауза. Я смотрю на Эдию снизу вверх, уткнувшись головой ей в колени, с самым невинным выражением. Выглядеть жалко для меня не проблема. Я не ела несколько дней. Лицо опухшее, в синяках, от пыток и слез. Тело дрожит от лихорадки. Лоб покрыт испариной, сколько бы раз Эдия ни вытирала его тряпкой, оторванной от края рубашки.

И хуже всего — у меня разбито сердце.

— Думай о хорошем, подруга. Ты хотя бы не связала с ним свою судьбу, — говорит Эдия, бросая взгляд на мою рваную рубашку, где шрам красовался бы над сердцем, будь иначе.

Я тяжело вздыхаю и отворачиваюсь. Потому что правда в том, что мысль о связи с Тем Самым Жнецом-Мудаком-Ублюдком подкралась ко мне незаметно. И, как дура, я рассматривала ее. Даже начала жаждать этого.

Дело в том, что я была так одинока. Прошли века с тех пор, как у меня забрали последнюю сестру. Века в бегах, века среди людей, чьи жизни так коротки. Так что, когда у меня не осталось выбора, кроме как привязаться к первому за триста лет бессмертному, кроме Эдии, мне не потребовалось много уговоров.

Идиотка тупая.

А теперь я одна. И мне больно. Я измотана, избита, больна, голодна и еще тысяча других ужасных вещей. И все равно продолжаю тосковать по мнему.

Как дура.

— Я люблю тебя, но твой вкус намужчин просто отвратителен, — говорит Эдия, убиря прядь волос с моего покрытого синяками лица. — Он худший из всех.

Я сужаю глаза и пытаюсь зашипеть, но звука нет. Новая волна грусти накрывает меня с головой от осознания, что у меня нет даже шипения. Мой голос, что когда-то направлял корабли на скалы, повергал сильнейших мужчин и женщин на колени. Он приносил мне радость, даже когда приходилось скрывать его, чтобы выжить. Он стал чем-то драгоценным, редким, изысканным. А теперь его... просто нет. Он стерт, хотя я все еще слышу его слабый отголосок в голове. Но, как чернила, размытые водой на бумаге, контуры расплылись, исказились. Воспоминание — не то же самое, что реальность.

Слезы подступают к глазам, и я отворачиваюсь к железным прутьям двери.

— Ох, милая. Мне так жаль. Прости, — Эдия тревожно смотрит на мое изможденное лицо.

Без регулярной крови раны от моих ежедневных развлечений с Галлом, лучшим палачом Царства Теней, перестали заживать. Не то чтобы они заживали и раньше, даже когда Царство Теней изредка бросали мне мешок с кровью, который хрен пойми где хранился, вместо того чтобы лежать в чертовом холодильнике. Если бы не ограниченные заклинания Эдии, я была бы не крепче хрупкого человека на грани смерти. Ошейник с магией, который Жнецы заперли на ее шее, дает ей ровно столько силы, чтобы я оставалась живой — и Галл мог продолжать свои ежедневные наказания.

— Ты все еще любишь своего Жнеца, да? — голос Эдии тихий, полный сочувствия.

Трещина в сердце расширяется. Свежая боль вырывается наружу. Я отворачиваюсь еще дальше, пытаясь проглотить огонь, сжимающий горло. Из-за повреждений от серебряного укола Семена, вечного голода и нахлынувших чувств горло всегда болит. Головная боль царапает череп. Я провожу пальцами по виску, осторожно избегая надавливать на сломанный палец, который так и не зажил после вчерашнего визита Галла.