Книга Сердце с горьким ядом, страница 3 – Бринн Уивер

«Он не мой Жнец, Эдия. Уже нет».

Эдия наклоняется и целует мой покрытый испариной лоб. Она обнимает мою пульсирующую голову и тихо покачивает, шепча заклинание, чтобы облегчить боль, что жжет мозг, как молния.

— Ты ужасна, когда переживаешь разрыв, знаешь?

Я киваю.

Она вздыхает.

Наконец Эдия сжалилась надо мной. Она прочищает горло — так же, как всегда делает перед тем, как запеть.

— When I was young, I never needed anyone, and making love was just for fun. Thosedays are gone...¹

(Когда я была молодой, Мне никто не был нужен, и заниматься любовью было просто весельем. Те дни прошли).

Я слышу, как за дверью нашей клетки страж раздраженно переминается с ноги на ногу. Уголки моих губ едва заметно поднимаются.

— Living alone, I think of all the friends I’ve known, but when I dial the telephone, nobody’s home...

(Живя одна, я думаю обо всех друзьях, которых знала, но когда я звоню им, никого нет дома).

Страж тяжело вздыхает.

«Запевай, сучка. Порви их», — жестикулирую я, улыбаясь все шире. Глаза Эдии сверкают, она набирает полные легкие воздуха.

— ALL BY MYSELFFFFFF, DON’T WANNA BE, ALL BY MYSELFFFF, ANYMOOOOORE.

(Совсем одна, я не хочу быть, совсем одна, больше не хочу).

— Прекратите это проклятое пение! — орет страж.

— Заставь меня, ублюдок! — кричит она в ответ. Она снова вдыхает, а я трясусь от смеха у нее на коленях. — ALL BY MYSEEELFFFF, DON’T WANNA BE, ALL BY MYSELFFFF, ANYMOOOOORE!

Страж бьет мечом по прутьям двери, создавая дисгармоничный ритм. Но Эдия не останавливается. Даже когда ее голос дрожит от смеха, даже когда она нарочно фальшивит. Мы смеемся, как непослушные дети, пока слезы не текут по нашим лицам. Эдия заканчивает песню, но мы все еще давимся от смеха. И когда наконец успокаиваемся, мы сидим с угасающими улыбками.

«Ты же знаешь, что ты моя лучшая подруга и я люблю тебя больше всех на свете?» — жестикулирую и смотрю, как ее глаза наполняются теплом.

— Знаю, — говорит она. — Я тоже люблю тебя.

Когда наши улыбки окончательно исчезают, Эдия шепчет заклинание в мою кожу и целует меня в лоб. Если бы у меня был третий глаз, ее губы коснулись бы именно его. Но мое чутье, похоже, где-то потерялось по дороге. Этот глаз ослеп. Или, может, он видит прекрасно, а я просто предпочла смотреть в тень и убеждать себя, что тьма не принесет вреда.

Я ошиблась.

Пока мои мысли погружаются в пучину мрачной реальности и всех неверных решений, что привели меня сюда, Эдия поет другие песни, вытирая мой потный лоб отвратительной тряпкой. Она проводит пальцем по моим бровям, и ее голос становится тише, превращаясь в колыбельную. И вскоре я засыпаю.

Я знаю этот сон. Видела его много раз. Но это не просто сон — это воспоминание. И, как многие вампирские воспоминания, оно всплывает, когда хочет откусить кусок моей души, поднимаясь,как чудовище из бездонных морских глубин.

Впереди вижу хижину, в окне мерцает фонарь. Я шла за мужчиной, который в таверне хвастался, что поймал ведьму и собирается заставить ее страдать. Он был громким, наглым. Искал внимания. Переходил от стойки к столикам, рассказывая свою историю равнодушным посетителям. Никто не верил ему. Он едва мог удержать кружку эля — кто бы поверил?

Но я поверила.

Что-то в блеске его глаз... его запах. Как его сердце билось быстрее с каждым словом. Я чувствовала это. Адреналин. Предвкушение.