Книга Черная овечка, страница 171 – Бринн Уивер, Алекса Харлоу

С тяжелым вздохом я ковыляю обратно к джипу и достаю свой айпад, проверяя камеры на Фуллер-плейс, пока вокруг меня сгущаются сумерки. Вместе с этим наваливается усталость, набрасываясь на мои плечи, как плащ. Я снимаю часы и ставлю будильник как на них, так и на айпаде. Зубами помогаю закрепить кабельную стяжку у себя на руках, затем откидываюсь на спинку водительского сиденья и закрываю глаза.

Ощущение, что я лишь моргнула, когда звенит будильник. Боль пронзает ногу и руку. Голова раскалывается в знак солидарности с остальным телом. У меня не было с собой ничего крепче ибупрофена, поэтому я принимаю две таблетки и завожу джип, направляясь в Фуллер-плейс.

Фуллер-плейс, 52 — это бывший консервный завод на окраине промышленного района города. Окруженный заросшими полями, он заброшен, но сохранился в хорошем состоянии, кирпичи и окна все еще целы, строение обнесено высоким забором из сетки-рабицы. Я паркуюсь на некотором расстоянии за сараем электростанции, расположенным в стороне от дороги, и в последний раз проверяю камеры, затем выхожу из машины с пластиковым пакетом с ограниченным количеством оборудования и начинаю медленно ковылять к консервному заводу.

Взломав замок на воротах с помощью карабина, я шаркаю по потрескавшейся подъездной дорожке к неосвещенному зданию. Луна достаточно яркая, чтобы освещать мне путь, но я все равно несколько раз спотыкаюсь. Низкий приступ тошноты скручивается в животе. Я не уверена, то ли это от предвкушения, то ли от лекарств, которые я приняла за последний день, то ли это начало инфекции. Что бы это ни было, я начинаю плохо чувствовать себя.

— Насрать, — говорю я себе, подходя к двери и вскрывая замок. Все еще со связанными запястьями я поворачиваюсь и выбрасываю пистолет-пулемет в траву, затем вхожу в темноту фабрики, и скрипучая металлическая дверь закрывается за мной с гулким стуком.

Я включаю фонарик, достаю из-за спины пригоршню светящихся палочек, отламываю первую и бросаю ее на пол, оставляя небольшой след из хлебных крошек, чтобы Кэрон последовал за мной. Голуби порхают над головой при моем вторжении. Если не считать шелеста их крыльев и тихих тревожных возгласов, в здании царит тишина, когдая, прихрамывая, выхожу на открытое пространство.

На ходу зажигая еще несколько светящихся палочек, я ощупью поднимаюсь по лестнице, где чердак тянется к высоким окнам, выходящим на луну. Поскольку я оставила свои часы в джипе, не знаю, который сейчас час, но, по моим прикидкам, у меня есть тридцать минут до появления Кэрона.

Я беру перевернутый деревянный стул и подтаскиваю его к стене, где за пределами моей досягаемости закреплена камера. Прижав связанные руки к шершавым кирпичам стены, я переношу как можно больший вес на свою раненую левую ногу и правой забираюсь на сиденье стула.

— Извини, старина, — говорю я, хотя Самюэль не сможет меня услышать, даже если он смотрит. — Не хочу, чтобы ты видел.

Я дергаю камеру, когда яркая боль пронзает правую ногу, и я падаю, ударяясь об пол с оглушительным шлепком.

Мои глаза открываются, когда вода, пропитанная запахом ржавчины, брызжет в лицо.

— Проснись и пой, — говорит Кэрон, его голос плывет у меня за спиной. Гулкий пульс эхом отдается в голове. В десять раз больше боли исходит от голени. — Я сказал, просыпайся.