Книга Смертная, страница 116 – Мария Сакрытина

Закончится? Ну конечно! Я забыл про этот глупый обычай Черного Солнца отправлять царевичей в храмы богов, посвящать в жрецы на срок, угодный их повелителю. Действительно, странные у иноземцев отношения с богами.

– Когда великая Шамирам устанет от моего сына, ихаб, она заберет его сердце, и он умрет, чтобы служить ей как дух. Наша богиня не делится тем, что принадлежит ей. Никогда. В отличие от ваших богов, как я понимаю.

– Наши традиции различны, как небо и земля. И все же как Отец-Небо и Матерь-Земля породили могущественного сына-солнце, так и наш союз может быть плодотворным, – вежливо замечает Тут и в последний раз смотрит на рабыню с фруктовым льдом.

На мгновение я представляю на месте невольницы Юнана, а Тута – в роли царя Черного Солнца. Царь сейчас стар, но я помню безумный блеск в его глазах. Одна возможность сделать больно мне – через моего сына, – должно быть, будоражит царя. Повелитель Черного Солнца любит пытки. Наверное, он не так изобретателен, как его посол, и не отдает рабов жукам, однако… Конечно, я думал об этом раньше. Но слепое ничтожество ничто не связывает со мной, кроме досадного момента его зачатия. Если я что и испытывал, представляя, как отправлю его царю Черного Солнца, так это облегчение.

Сейчас все иначе. Странно. Юнану ссылка пошла бына пользу – он слишком дерзок. Но теперь, когда я представляю это… Чувствую унижение. Наверное, дело в том, как этот щенок вел себя во время жертвоприношения. И после – когда без слов отправился со жрицами Шамирам.

Неожиданно. Я не знал, что слепое, немощное ничтожество способно на такое. Пожалуй, мне стоило присмотреться к нему пристальнее. Удивительно, но в тот вечер я впервые увидел в нем что‐то… что очень напомнило меня в его годы.

Наверное, это что‐то разглядела в нем и Шамирам, иначе зачем она оставила его в живых? Вряд ли дело во внешности, мы совершенно не похожи. Лицом Юнан напоминает скорее саму богиню – грубое подобие, но все же. Для девицы это была бы похвала, но не для юноши. Да, щенок вырос слишком женственным. Наверное, потому, что не держал в руках меч. Кем еще он мог стать? Евнухом-книгочеем. Похоже, читать слепец все же может, но стать воином – никогда.

Тощий мальчишка с остекленевшими глазами не выходит у меня из головы уже второй день. Я думаю о нем и сейчас, после встречи с Тутом, направляясь в лучшие покои гарема, где разместили его и взбалмошную богиню, которую за каким‐то демоном понесло в город. Что она там разрушила? Школу? Кто‐то из детей взглянул на нее косо? Или учителя не слишком расторопно рухнули ниц? Мелко для великой госпожи.

А Юнана даже жаль – я‐то знаю, сколько сил нужно, чтобы ублажить пресытившуюся богиню. Странно, что он еще жив, ведь Шамирам, по словам моих соглядатаев, не отпускает его от себя.

В гареме царит сонная полуденная тишина. Или евнухи спрятали наложниц от богини, или этим куклам самим ума хватило не высовываться. Шамирам не завидует чужой красоте – слишком тщеславна. Но когда сердится, женщин не щадит. Это красивый мужчина может ее привлечь, заставить сменить гнев на милость. У женщин же нет ни единого шанса.

Евнухи разбегаются с моего пути, словно напуганные ящерицы. Я их не тороплю. Идти на поклон к Шамирам всегда мерзко, но сегодня я даже приблизительно не могу угадать ее настроение. Школу она разрушила со зла или случайно? Юнан смог подарить богине улыбку или уже надоел? Если второе – оказаться на его месте я не хочу. Мне выгодно, чтобы она подольше занималась царевичем. Он для меня не опасен, даже Шамирам не придет в голову отдать трон слепцу. А вот любому из достойных юношей высокого рода – вполне.