Онлайн книга «Смертная»
|
Купание в холодной воде, говорят, отрезвляет. Сестра тем временем распахивает неприметную дверь в заросшей виноградом стене и тут же отступает. На крыльцо вываливаются трое смертных – смуглый громила-горец пинками отправляет их в подворотню и поворачивается к нам. – Пошли вон! Закрыто! – Откроетесь, – в тон ему отвечает Эа и проскальзывает внутрь. Сцена у храмовых ворот повторяется, только в роли туповатого стражника теперь вышибала, а вместо меня – на удивление сдержанная сестра. Обычно Эа без предупреждения сыплет проклятиями. – Чё-ё-ё?! – Таращится на нее горец. Эа останавливается в дверях, оборачивается, меряет его взглядом и душевно объясняет: – Не заткнешься, я превращу тебя во что‐нибудь неприятное. Например, в паука. Или мой брат сделает тебя камнем. – Глиной, Эа. – Без разницы. Действительно. Может, хоть его развеять в пыль? Одним смертным больше – одним меньше. Ириду даже не заметит. Справедливости ради, горец соображает быстро – достаточно, чтобы замолчать и закрыть дверь уже за нами. В кабаке темно, скученно от мертвецки пьяных тел. Кисло воняет потом и рвотой. – То что надо, – объявляет Эа, вдохнув поглубже. Раньше я считал ее вкус более изысканным. Впрочем, близко я сестру не знал никогда. Она по-свойски находит самый дальний стол, брезгливо спихивает на пол его содержимое – храпящего мужика, пустой кувшин и пару глиняных кружек, – перешагивает осколки и садитсяна скамью. Снимает накидку, оглядывается. – Пива! Немедленно! – гремит ее голос. Кувшин появляется на столе, словно по волшебству. А хозяин кабака – щуплый мужчина средних лет с бегающим взглядом, – непрестанно кланяясь, лепечет: – Великая госпожа! Какая честь!.. – Сгинь. Я сажусь напротив, и растерянный вышибала оттаскивает от нашего стола храпящих пьяниц – судя по одежде, матросов. Наше присутствие их нисколько не побеспокоило. Как же тут мерзко! Никогда не любил портовые забегаловки, да еще и такие бедные. Стол липкий, а мухи нам не докучают лишь потому, что, в отличие от смертных, отлично знают, кто перед ними. Мух создавал Отец, и потрудился он на славу. – Ты здесь завсегдатай? – зачем‐то спрашиваю я. Эа мрачно вздыхает и присасывается к кувшину. Я же эту бурду пить не собираюсь. – Ириду – мерзавец, – заявляет она, ставя кувшин на стол. – Ненавижу его. Послушай, Дзумудзи… Слушай, я сказала! Мне же потом выслушивать твое недовольство Шамирам! Так будем же равны. – Недовольство? Сестра, я бы не назвал… – Мне плевать, как бы ты это назвал, – раздраженно перебивает она. – Ты действительно думал, будто я отвечу на твои вопросы без платы? Или за твои красивые глаза? Знания, брат, стоят дорого. Я улыбаюсь и весело замечаю: – Однажды ты говорила, они бесценны. – А ты хочешь ко мне в вечное рабство? Мы смеемся в унисон. Потом Эа, посерьезнев, наклоняется ко мне, так и не убрав локти со стола. Наверняка прилипла. Разноцветные глаза горят недобрым огнем – за ними я вижу ее настоящие, черные, колдовские. – Я отвечу на твой вопрос о Шамирам, а ты в благодарность убедишь эту склочную дрянь, которую мы зовем братом, вернуть мне свет. – Вернуть что? Эа стучит пустым кувшином о стол и громко требует: – Еще пива! Хозяин этого притона уже торопится к нам – в поклоне, не поднимая глаз, как вышколенный слуга. – Что ты несешь? – морщится Эа. – Я с братом. Ты что, слепой? По-твоему, мы должны пить из одного кувшина? |