Книга Опасная игра леди Эвелин, страница 117 – Виктория Богачева

— Р-ричард, — впервые назвала его по имени и запнулась из-за этого, а он — вздрогнул, будто от прикосновения, и сразу впился в меня взглядом — пронзительным, неожиданно живым.

— Я благодарна вам, что вы прислушались к моей идее и согласились воплотить ее в жизнь, — я заставила себя улыбнуться. — Но, быть может, настала пора нам уйти. Если вы считаете, что все бесполезно, то я не настаиваю.

Он весь подобрался, как хищный зверь перед броском. Вновь посмотрел на меня — резко, колко. Мне показалось, с обидой.

— Я бы не стал вам врать. Это было бы слишком жестоко. Даже для меня, — очень сдержанно отозвался он.

— А я подумала, что вы могли бы обмануть меня как раз из доброты.

Странно, но Беркли вновь вздрогнул. И мазнул по мне таким взглядом, что я сама вся подобралась внутри — от макушки и до кончиков пальцев. Его глаза опалили, прожгли насквозь, пронзили сердце.

— Меня редко называют добрым, — со стылой усмешкой пробормотал он.

— Но вы добры, — настаивала я, совершенно позабыв, с чего начался этот диалог.

Беркли дернул головой, и волосы упали ему на лицо, скрыв глаза. И тем пронзительнее прозвучал его короткий, полный сдержанных чувств ответ.

— Только к вам.

Я застыла на месте, слившись со стулом, на котором сидела. Ладони мгновенно превратились в ледышки, а во рту пересохло. Беркли замолчал, не прибавив больше ни слова. Мне в голову тоже не приходило ничего разумного, как назло. А неловкая пауза все длилась и длилась...

— Философия, — голос сестры Агнеты разрезал ее, и мы оба вскинули головы. — Должность Лорда-Канцлера обязывала не только знать законы. Природа власти, человеческая природа...

Заметив наши взгляды, она гордо усмехнулась и чуть подняла подбородок.

— В обители мы получили очень хорошее образование.

— Гораздо лучше, чем в кадетском корпусе получил я, — грубовато ирезковато пошутил Беркли, но мы обе были рады засмеяться в ответ, чтобы сгладить ту неловкость, которая все еще звенела в воздухе между мной и графом.

Секция философии оказалась довольно большой. К своему стыду, я даже не ожидала, что труды займут восемь шкафов!

Горькая ирония, конечно, заключалась в том, что несмотря на огромное число посвященных этому предмету книг, человеческая природа и природа власти не менялась. И все, что сейчас происходило — тому пример. И даже то, что случилось с отцом.

Не сговариваясь, мы разделились. Каждый взял себе по шкафу. Когда не знаешь, что ищешь, искать довольно непросто. Я бродила мимо полок, скользила взглядами по корешкам, вставала на цыпочки и вытягивала голову, приседала на корточки и склонялась, чтобы прочитать названия книг, расположенных в самом низу. Надеялась, что пойму, когда увижу. Что меня посетит озарение, а может, случится, наконец, чудо, которое мы все ждем.

— Леди Эвелин, — глубокий голос Беркли вновь прострелил меня до мурашек.

Я обернулась: он стоял в нескольких шагах от меня, у соседнего шкафа, и задумчиво поглаживал длинными пальцами корешки.

— Что такое? — спросила я взволнованно и подошла к нему.

Кивком Беркли указал на полку на уровне его глаз. Пришлось запрокинуть голову, чтобы рассмотреть книги. Сперва я не заметила ничего необычного. Таких я видела сегодня уже десятки, если не сотни. Ничего не ёкало в груди, и сердце не начинало учащенно биться. Я скользила по ним взглядом, и в какой-то момент перед глазами словно что-то вспыхнуло.