Книга Опасная игра леди Эвелин, страница 156 – Виктория Богачева

И я очень хорошо помню горький вкус разочарования, когда так и не услышала от дедушки внятных ответов. Тогда я винила его.

Теперь же понимаю, что есть такие вопросы, на которые нет ответов. И они будут со мной до конца, но я никогда не узнаю, что случилось на самом деле. Был ли отец виновен. Или чья-то умелая рука сплела вокруг него заговор, чтобы получить должность Лорда-Канцлера и продержаться на ней почти шестнадцать лет...

Окончание траура по дедушке выпало на первую неделю лета, и наша скромная свадебная церемония прошла в солнечный, теплый день. Я надела светло-лиловое платье — для белого следовало выдержать не меньше года траура, а я не хотела ждать ни одного лишнего дня.

Уверена, дедушка не обиделся бы на меня за такую поспешность. Он был бы счастлив.

Церемония была тихой. Только мы, сестра Агнета, Мэтью, Эван и Катрина Эшкрофты, дворецкий Кингсли и другие слуги особняка. Был даже Томми: в новенькой форме частной гимназии. В нее его устроил Ричард, и мальчик клятвенно пообещал, что не бросит учебу и не вернется на улицу. И держался вот уже третий месяц.

Солнце мягко заливало сад, воздух был насыщен ароматом жасмина и свежескошенной травы, и громко пели птицы. Ричард стоял рядом — в утреннем сюртуке. В его глазах было спокойствие. И что-то еще глубже. Неподдельное, внутреннее «да», произнесенное задолго до клятв.

Когда он взял меня за руку и прошептал:«Ты уверена?», я только кивнула и улыбнулась. Не потому, что не было сомнений — они были. Но не было страха. Не рядом с ним.

И когда мы вышли из сада рука об руку, я знала — мы не оставляем прошлое позади. Мы несем его с собой, но не как бремя, а как корни — те, что держат нас на земле, чтобы мы могли идти дальше.

Я до сих не понимаю, как именно это началось. Как во мне зародилась любовь.

Не с первого взгляда — я тогда не видела в нем ничего, кроме сдержанности, прямоты, непоколебимой холодной решимости.

Он никогда не говорил громких слов. Не клялся, не обещал невозможного. Но каждое его действие, каждый взгляд, каждое касание — все говорило: «Я рядом. Я с тобой».

Я люблю его не за то, что он спас меня. Не за силу или положение. Я люблю его за то, как он сжимаетмою руку и переплетает наши пальцы. За то, как страстно, безудержно целует. Я люблю его за молчание между нами. За то, что мы умеем быть вместе в тишине — и в этой тишине нам не нужно больше ничего.

С ним я не чувствую себя обязанной. Не чувствую себя виноватой, слабой или недостойной. С ним я просто — есть.

И если завтра все рухнет — мир, дом, покой — я все равно останусь с ним. Потому что он — и есть мой выбор. Мой покой. Мой дом.

Мы уехали из столицы на следующий день после свадьбы. Я и радовалась, и грустила, потому что оставляла людей, которых успела полюбить. Сестра Агнета поселилась в особняке: Ричард не стал его продавать или сдавать. Не уволил он и дворецкого Кингсли.

Особняк был для него большим, чем местом, где он жил. Ричард получил его, когда волей Кронпринца ему был дарован наследственный титул графа и пожаловано дворянство. Для него особняк стал признанием. Доказательством. Того, что он смог. Того, что он чего-то стоил. Того, что «бастард» остался позади, и на смену ему пришел граф Беркли.

Потому Ричард и оставил особняк. Не смог продать несмотря на то, что с финансовой перспективы так было бы разумнее.