Книга Маша и Гром, страница 54 – Виктория Богачева

Впервые за много лет я вспомнил своих деревенских друзей детства. Интересно, где они сейчас, кто они? Спились? Выбились в люди? Гниют в тюрьмах? Завели семьи, стали примерными папками? Слышали ли по телеку в новостях мое имя? Подумали ли, что я и Кирюха Громов из «верхнего» дома — один и тот же человек?

К старости реально становишься каким-то сентиментальным. Или просто окружающая обстановка навевает соответствующие мысли?

Прежде чем войти в поселок, я свернул на раздолбанную дорогу, всю в ямах и выбоинах, наполненных грязной, коричневой водой. Она вела на деревенское кладбище. Дул промозглый ветер, и я поплотнее запахнул на груди огромную куртку. Под ней и под свитером кожу приятно холодил старый-добрый ттшник. По серому небу плыли низкие, темные точи. Сильный ветер приминал к земле траву и шуршал опавшей листвой. Под ногами чвакала мокрая глина вперемешку с землей, еще сырой после дождя.

Старое кладбище казалось давно заброшенным. Лишь несколько могил выглядели ухоженными. У остальных же были спилены старые, ржавые заборы.Кое-где покосились, разрушились памятники, или же их нельзя было и разглядеть за плотными рядами высоченных сорняков.

Где-то в груди шевельнулся стыд, но я быстро это погасил. Я давно научился не стыдиться. Могилу матери и отца я нашел с четвертого раза, когда уже почти отчаялся и решил уходить, навернув несколько кругов по небольшому кладбищу. Я не навещал ее сто лет и едва помнил, где похоронены родители.

Старый памятник дышал на ладан, ветер, дожди и снег сточили дешевенькую крошку. Тогда денег на хороший не было, а потом как-то забылось, поросло все быльем. Я вырвал с корнем из земли пару огромных сорняков голыми руками, чтобы подойти к могиле — они преграждали путь.

Отец умер от пьянки. А сердце матери, как мне сказали врачи, просто не выдержало. Однажды она легла спать и больше уже не проснулась. Тринадцать лет назад. Мне был двадцать один год. Я потоптался неловко в проходе, смотря на заброшенную могилу, полуразрушенный памятник, сорняки и всеобщее запустение. Не знаю, зачем я пришел. Столько времени не был. Я постоял еще минут пять и ушел, не обернувшись. Прогуляюсь в поселок, как и собирался.

Надо будет на могилах родителей все поправить, когда разберусь с этой херотой. Надо было давно сделать, только я вот уже много лет не вспоминал ни об этом доме, ни о могиле родителей. Последний год вообще плохо помню, одни сплошные кляксы и белые пятна. Чертова сделка с заводом и легализация бизнеса отняли все силы. А еще бесконечные препирательства между Капитаном и Аверой, и деление шкуры неубитого медведя. Нас начали давить, и я решил выскочить до того, как наступит совсем жопа. Не все со мной согласились. Мы потеряли людей. Некоторых — безвозвратно, потому что нельзя однажды проснуться и решить, что ты больше не хочешь быть частью... нашей фирмы. Обычно от нас выходили только в одном направлении, и не всем оно нравилось.

Пришлось грызться со своими же.

И вот теперь я прячусь как последняя подвальная крыса и пытаюсь понять, какая же сука открыла на меня охоту.

Полночи я потратил, рисуя схемы и пытаясь понять, кто хочет меня убить. Выводы были херовые, впрочем, как ожидалось. Самым херовым же было, что эта сука пробралась очень глубоко в мое окружение, пустила корни. Иначе как объяснить махинацию со списком гостей? И подмену Кати на Свету или Светына Катю? Очень немногие имели доступ к этой информации, и я должен подозревать всех. Особенно самых близких. Особенно тех, про кого бы никогда не подумал.