Книга Фиктивный брак госпожи попаданки, страница 132 – Виктория Богачева

— Да, — мне удалось твердо кивнуть, и даже голос не дрогнул. — У нас так заведено.

— Что ж, — его лицо тронула болезненная гримаса. — Пикник так пикник. Коли буду в состоянии.

Я прикусила кончик языка, потому что ответ на вопрос, который крутился у меня в голове, был и так очевиден. Повиновавшись порыву, я подвинулась ближе и губами коснулась его плеча. Кожа там была прохладной, а от поцелуя Эдвард вздрогнул и скривился — теперь уже от резкой боли.

— У тебя была очень необычная семья, Тесса, — сказал он чуть хриплым голосом. — И я думаю, это к лучшему. Поэтому и ты стала той… которой стала.

« Не совсем поэтому…»

Я не нашлась что сказать, потому что казалось, что любые слова будут лишними и все равно несмогут выразить, что я чувствовала. И я лишь молча потерлась носом о его плечо и еще раз поцеловала.

— Пора спать. Доброй ночи.

Эдвард отозвался не сразу. В темноте он склонился и очень быстро коснулся губами моей макушки.

— Да. Доброй ночи.

Но сон ко мне не шел, и я лишь хотела побыстрее закончить тягостный для него диалог. Когда в спальне зазвучало его тихое, ритмичное дыхание, а грудь принялась медленно вздыматься, я чуть отодвинулась и также перевернулась на спину, пустым взглядом уставилась в потолок.

Многое в герцоге Норфолке становилось мне понятнее с каждым днем, что мы проводили вместе. По обрывкам разговоров и фраз складывалась цельная картина его детства и взросления. Одинокий ребенок в огромном, холодном особняке, чьи родители настолько не могли друг друга терпеть, что мать отселилась от отца чуть ли не в противоположное крыло. Отец, который пил и играл, день за днем уничтожая состояние семьи и втаптывая родовое имя в грязь. Ребенок без подарков на дни рождения, и я почему-то была уверена, что это не было такой уж огромной редкостью в этом мире. Скорее — в семье Эдварда.

А после такого детства — резкое, болезненное взросление. Ему шестнадцать, отец мертв, наследие в упадке, семью одолевают кредиторы. А у него, кроме гордости и чести, нет ни гроша.

И тогда он начинает… работать.

То, чего многие аристократы тщательно избегают годами.

Изучает азы производства, занимает еще денег, вкладывает, падает, совершает ошибки, но упрямо продолжает идти вперед.

Открывает фабрику, затем еще одну. По его рельсам начинают ходить поезда, он расплачивается с долгами, очищает родовое имя, вытаскивает семью из прозябания, в котором она утопала последние годы, десятилетия…

А потом, когда все повторяется, и дело всей его жизни оказывается на грани уничтожения, а он сам — вновь! — почти банкрот, Эдвард продолжает сосредоточенно… работать.

Он не отступает, не бросает все к дьяволу и даже почти не злится.

Он делает то, что делал на протяжении пятнадцати лет. Он борется, превозмогает и не сдается. Лишь с той разницей, что теперь он делает это не только для себя.

Но и для меня с Уильямом.

Странная, щемящая волна затопила сердце, и в груди стало горячо-горячо. К глазам подступили слезы, и я поспешно моргнула, чтобы их прогнать. В носупо-дурацки защипало, и я повернулась, чтобы посмотреть на человека, который за несколько недель сделал для меня больше, чем кто-либо.

Он спал. И, кажется, разгладился даже привычный залом на переносице, и морщина на лбу. Он спал, и его грудь мерно вздымалась, и я наблюдала за ним, словно завороженная, пока у меня сердце стучало о ребра, и внутри все сжималось.