Книга Последняя из рода. Скованные судьбой., страница 106 – Виктория Богачева

«Твоя магия слишком важна и ценна».

Идиот.

Шагнув к пологу, он рванул его с такой силой, что чуть не выдрал с мясом.

— Такахиро ко мне! — бросил двум самураям, что стояли на страже возле шатра.

Те переглянулись, обменялись взглядами, и один из них отправился выполнять приказ Мамору. А тот, ступив несколько шагов, остановился, запрокинул голову и позволил прохладному ветру обдуть его лицо.

Успокоить разыгравшуюся в груди бурю это не помогло, но к моменту, когда перед ним вырос чуть удивленныйТакахиро, Мамору вернул себе видимый контроль над чувствами. Заговорил он уже ровным, почти спокойный голосом, и только изредка в нем слышался скрежет метала.

— Госпожа Талила возглавит разведывательный отряд, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты отправился с ней.

Такахиро дернулся вперед и уже приготовился возражать, когда наткнулся на предупреждающий стальной блеск во взгляде своего господина. И вместо слов он глотнул ртом воздуха и склонил голову.

— Будет исполнено, господин.

Мамору кивнул сам себе со злым удовлетворением.

Хотя бы кто-то не стал ему перечить.

Затем был очень долгий день, полный новых обсуждений и планов. Он переговорил с полководцами и самураями, и вместе они решили, что в отряд, который возглавит Талила, войдет дюжина воинов, и они отправятся в путь как можно скорее, уже на рассвете. Они должны держаться тайно и вернуться, как только узнают, что происходит в Империи.

Все это проговаривал полководец Осака. Мамору молчал. Как молчала и Талила, а ведь это ее задумка исполнилась.

Это злило его еще сильнее.

Выдержка, что он тренировал годами, вдруг разом иссякла. И это также злило. Мамору смотрел на Талилу и чувствовал, как внутри бушевало раздражение. И проклятая тревога. И недовольство. А еще он перехватывал взгляды, которые бросали на нее самураи, и чувству, что возникало в то мгновение, он не мог найти подходящего названия.

Хотелось вернуть ее в шатер. И не выпускать. Никогда.

Вечером же он, напротив, не хотел возвращаться в него как можно дольше. И это было недостойно самурая, и потому Мамору, смирив себя уже в который раз, вошел в шатер сразу после заката.

Талила, которая собирала вещи в небольшой мешок, мазнула по нему тусклым взглядом и даже не прервала своего занятия.

— Я хочу, чтобы ты была осторожна, — Мамору заговорил, и это заставило ее повернуться к нему и отложить мешок в сторону. — Ты поведешь за собой людей. На тебе лежит ответственность за их жизни.

— Конечно. Я буду осторожна, — пообещала она так, как могла бы пообещать последнему самураю в этом лагере.

— Хорошо, — он сглотнул, почувствовав на языке вязкую сухость. — Я рассчитываю на тебя. Как на... на своего полководца. Не подведи меня.

Он падал, падал и падал в пропасть.

— Конечно, — деревянным голосом повторила Талила. — Я не подведу тебя, господин.

Мамору с трудом удержался, чтобы не закатить глаза и не цыкнуть раздраженно языком.

На следующее утро она уехала.

А у него в груди образовалась дыра размером с кулак.

Сперва Талила приняла это за усталость. Она едва сомкнула глаза ночью, а перед тем весь день посвятила сборам. И после они ехали верхом до самого заката, пока вокруг не сгустились ранние сумерки. Останавливались лишь на считанные минуты, напоить лошадей да напиться самим. Она хотела как можно быстрее покинуть местность, что окружала горный хребет. Вырваться из снежного заточения.