Книга Последняя из рода. Скованные судьбой., страница 103 – Виктория Богачева

Мамору заскрежетал зубами. Он слишком много времени провалялся в беспамятстве. Слишком многое упустил.

Охватившая Талилу истерика стала для него ушатом ледяной воды.

Они не могут оставаться здесь. Они не могут больше сражаться с Сёдзан, потому что... потому что теперь их настоящий враг — его, ее — это вовсе не самураи из соседней страны. Он слишком сильно погряз во всем этом, и слова давней клятвы пустили в нем глубокие корни.

«Империя превыше всего».

Так сказал ему отец в день, когда поставил рабскую печать. И Мамору навсегда запомнил эти слова. Они были в него впечатаны. Он рос с ним на устах, он воевал, он терпел наказания брата, он делал то, что ему велели, он исполнял свой долг: перед страной, перед Императором, перед теми, кто его презирал, ненавидел и боялся.

Но больше нет.

Пока он мучительно размышлял, то не заметил, как затихли, а потом и вовсе прекратились всхлипы. Он опустил взгляд, почувствовав, что Талила дернулась в его руках. Ее лицо было белее свежевыпавшего снега.

— Я... — смущенно пробормотала она, и он удивился, что ее голос может звучать так робко, — я прошу прощения. Это... это больше не повторится... — сказала она, словно была всего лишь солдатом в его армии, а он — всего лишь полководцем.

— Ты права, — Мамору явно не собирался её отпускать. Талила, сделав несколько попыток вырваться, в конце концов остановилась.

Он все еще сжимал ее плечи, а она по-прежнему цеплялась за него.

— Император никогда не остановится, — в его взгляде вспыхнул гнев. — Но его можно остановить.

У нее перехватило дыхание. Талила медленно подняла заплаканные глаза, думая, что ослышалась. Она удержала на губах слова, которые рвались наружу.

— Я его остановлю, — сказал он твердо.

«Как же все остальное?» — могла бы спросить она.

«Как же Сёдзан и необходимость защищать страну от вторжения?»

«Как же то, что бунт в столице развалит Империю на части, и враги растерзают ее без малейших усилий?»

Она не спросила ничего. Но нашла в себе силы разжать пальцы, в которых стискивала его плащ. Казалось, они занемели за время ее слабости, и сейчас по ладоням раз за разом проходила судорога.

Талила чуть подалась назад, и на этот раз Мамору с легкостью ее отпустил.

— Я отправлюсь за тобой, — сказала она, поймав его взгляд.

Ей показалось, на короткое мгновение его глаза потеплели. И тем неожиданнее было, когда он покачал головой.

— Ты сама теперь знаешь, что мой брат желает вернуть тебя больше всего на свете. Ты должна укрыться в другом месте.

— Ты остановишь меня, только если вновь закуешь в кандалы, — выпалила она, не поколебавшись ни мгновения. — Я пойду с тобой, куда бы ты ни отправился.

— Ты помнишь, кто я? — спросил Мамору жестко.

И, едва ощутимо коснувшись, медленно провел пальцами по ее щеке.

В ее улыбке блеснуло лукавство, которое он не ожидал увидеть.

— Конечно, помню, — фыркнула Талила и на мгновение прикрыла глаза. — Ты мой муж. Мой господин.

Он усмехнулся, вспомнив их недавний разговор.

— Почему же ты забыла самую важную часть? Ту, где ты подчиняешься моим решениям?..

Ее щеки чуть порозовели от смущения, но Талила не дрогнула. По груди разливалось невероятное, безумное тепло. Она рыдала от ужаса несколько минут назад и содрогалась в его руках, а теперь ей хотелось смеяться. А ведь Мамору только что пообещал ей новую войну. Против Императора. Ей казалось, она лишилась рассудка.