Книга Последняя из рода. Скованные судьбой., страница 169 – Виктория Богачева

И бастард ее не одернул.

— Я жду, — поторопил Мамору.

Советник Горо покатал во рту язык. Невероятно, но, кажется, этот безумец спрашивал всерьез. Он ухмыльнулся. Он ведь мог ответить что угодно, и тот никогда, никогда не поймает его на лжи...

Он вновь посмотрел на бастарда. Все складывалось идеально, кроме пристального взгляда его черных глаз. В нем не только тлели угли, в нем отчетливо чувствовалось предупреждение.

Советник Горо считал себя умнее многих и потому задумался, пусть и с некоторым опозданием. Едва ли Мамору Сакамото намеревался совершать прилюдное самоубийство. Если он решил атаковать императорское войско, у него должна быть веская причина. Все же он — лучший полководец Империи, это следовало признать. И прежде он редко проигрывал сражения...

Что же он задумал?..

Талила отыскала мужа на берегу реки. В лучах закатного солнца Мамору стоял на холме, за которым начинался крутой обрыв и берег. Еще до того, как отправится в стан советника Горо, он решил не уводить войско далеко от места, где полководец Хиаши совершил свое предательство, и накануне, когда их отряд воссоединился с основными силами, лагерь был разбит здесь же.

Она уже слышала рассказы самураев, которые уцелели и во время опасной переправы, и в битве. Представляла, что происходило здесь...

Услышав ее шаги, Мамору чуть повернул голову, показывая, что заметил ее. Он стоял, скрестив за спиной руки, и наблюдал, как быстрая, мощная река уходила все дальше и дальше за горизонт.

— Ты поверил ему?

Он усмехнулся.

— Нет.

Внизу вдоль обоих берегов реки клубился туман. Подойдя ближе к обрыву, Талила наклонилась, чтобы посмотреть. Отсюда нельзя было понять, в какой точке войско переходило вброд — со стороны вода казалась глубокой на протяжении всего русла.

— Знаешь, в чем ошибся многомудрый советник Горо? — вопрос Мамору отвлек ее, и она быстро качнула головой.

И покосилась на него тайком, но увидела лишь суровый, сосредоточенный профиль. Он не показывал этого, но она знала, что предательство полководца Хиаши оставило внутри него огромный рубец. И то, что Мамору избрал лагерем именно это место, было неспроста. Он не хотел забывать. Он хотел ежеминутно помнить.

— Он привык видеть во мне бессловесную марионетку Императора, — он скривился, и Талила с трудом подавила порыв коснуться ладонью плеча мужа. — Не только он, впрочем. Я же не имел права на собственные решения. Печать заставляла меня подчиняться, а мой младший брат любил слепо полагаться на своих советников и министров, думая, что обеспечил себе их верность звонкой монетой и многочисленными дарами. Или страхом. Передо мной.

Она сама не понимала, почему от слов Мамору так щемило сердце. Он не жаловался и даже не злился, говорил совершенно будничным, ровным голосом, но у Талилы внутри раз за разом все обрывалось, пока она слушала, и по плечам щедрыми горстями расползались мурашки. Ее муж был бессловесной тенью, игрушкой в руках Императора. Вынужденный молча и слепо исполнять волю полубезумного правителя...

Талила прикусила губу и тряхнула волосами, словно это помоглопрогнать ненужную жалость.

— Советники лгали брату, он заставлял меня исполнять навязанную ими волю. С каждым разом ложь становилась все бесхитростнее, но Императора это мало заботило, пока в уши ему лилась похвала, а под него подкладывались внебрачные дочери, сестры...