Книга Последняя из рода. Скованные судьбой., страница 177 – Виктория Богачева

Еще совсем недавно она думала, что весть о том, что Мамору угодил в плен, губительно повлияет на боевой дух самураев. Но один короткий разговор с советником Горо заставил ее пересмотреть свои убеждения.

— Госпожа... — начал полководец Осака, но осекся, когда встретился с ней взглядом.

Так много было в глазах Талилы от Мамору в ту секунду.

— Мы пойдем до самой столицы, как и хотели. Император не причинит ему вред... непоправимый вред, — добавила она тихо, посерев лицом, — потому что понимает, что, еслион это сделает... меня уже ничего не удержит.

— Вы не должны идти к нему добровольно и надевать кандалы, это будет смертным приговором и для вас, и для господина Мамору.

— Я знаю... — она тяжело вздохнула и опустила взгляд на свой живот, который по-прежнему оставался таким же плоским, как и недели назад, — но я думаю, что Император не учел одного, — и Талила подбородком указала вниз.

Полководец Осака нахмурился и посмотрел на нее с сомнением.

— Вы не можете быть уверены. И вы не знаете, как дитя повлияет на вашу силу, — переборов себя, тяжело обронил он.

— Может, и не знаю. Но я знаю, что мой ребенок станет гибелью старого миропорядка. Что, если в Пророчестве говорится об Императоре? О целой династии, что стоит за его плечами, которая превратила страну в руины? Которую давно пора уничтожить, чтобы мы все могли начать жизнь?

Талила помассировала двумя пальцами переносицу и устало вздохнула.

— Я ничего не знаю, ты прав. Лишь то, что мой муж схвачен приспешниками Императора, он в плену и, вероятно, подвергается пытками. А за моей спиной стоит огромная армия, в моих руках — вся сила огня. И я не остановлюсь, пока не освобожу Мамору.

Полководец Осака с несколько мгновений изучал ее тяжелым, давящим взглядом. Решив что-то для себя, он опустился перед ней на одно колено и сложил руки в уважительном воинском жесте: кулак одной упирается в раскрытую ладонь другой.

— У вас есть моя катана, госпожа, — сказал он, заглянув ей в глаза. — И моя жизнь.

С трудом сглотнув, Талила заставила себя кивнуть. Глаза невольно увлажнились, в горле запершило.

— Поднимай войско, — велела она хрипло. — Мы выступаем сейчас же.

***

«Приходи ко мне, и я сохраню ему жизнь».

«Надень оковы, и я отпущу его».

***

Следующие две недели стали самыми тяжелыми за всю ее жизнь. Прежде Талила думала, что ей было тяжело, когда убили отца, а ее схватили, заковали и бросили под ноги Императору. Когда заставили выйти замуж за его старшего брата-бастарда, Клятвопреступника, презираемого всеми ублюдка без чести, совести, сердца.

Да. Тогда, в императорском дворце она думала, что ей тяжело. А ведь Мамору всячески пытался ее уберечь. И сделать это так, чтобы никто не догадался, потому что привязанность для него означала смерть.

Она была наивной.

Больше нет.

Каких усилийей стоило стать перед рядами самураев и объявить, что их господин оказался в руках врага, — невозможно представить. Она и сама не понимала, как справилась, как выдержала этот вихрь ненависти, гнева, злости, растерянности и отчаяния. Как не утратила контроль, как не позволила воинам слепо сорваться с места и броситься вперед.

Многие говорили, что они должны стереть с лица земли все, что лежит между лагерем, где стояло войско, и столицей. Сжечь и уничтожить, чтобы осталось лишь пепелище и разруха. Кто-то впал в глубокое отчаяние, веря, что без Мамору они обречены, и теперь у них остался лишь один путь — сдаться и уповать на милость Императора.