Книга Последняя из рода. Скованные судьбой., страница 183 – Виктория Богачева

Талила не напрасно училась контролировать свои порывы. Вот и сейчас она не вскинула руку и не поднесла ее к животу. Лишь тонко улыбнулась.

Мамору рычал и бился на татами, и вот это по-настоящему разбивало ей сердце.

— Уведите его! Дайте одежду, оружие, лошадь. И пусть отправляется куда пожелает, — Император брезгливо махнул рукой, и самураи рывком подняли его на ноги.

— Талила! — закричал он, когда, наконец, смог говорить. — Я прошу тебя, я умоляю — уходи. Не делай этого, оставь меня!

Все внутри нее зажало в тиски. Она дернулась и сгорбилась, когда на нее опустилась тяжесть того, что она делала. Как это видел Мамору.

Великие Боги,он умолял. Умолял ее...

К глазам прилили слезы, и Талила моргнула. Пусть. Пусть видят, что она плачет. Ее муж не стыдится просить на виду у всех, и она не стыдится тем более.

Никто не помешал ей подойти к Мамору, когда его подвели почти к дверям. Он сопротивлялся все с той же отчаянной яростью, но эту схватку выиграть не мог.

— Уезжай. Пожалуйста. Мы еще увидимся. Войско и полководец Осака ждут. Я люблю тебя, — успела она шепнуть ему и даже коснуться быстрым поцелуем сухих, искусанных губ.

А потом Мамору вытащили в коридор, и она в последний раз посмотрела ему в спину.

Брат-бастард Императора.

Проклятый полководец.

Клятвопреступник.

Убийца ее рода.

Убийца ее отца.

Ее муж.

***

Человек, за которого она умрет.

Что было после того, как закрылись двери, Талила помнила плохо.

Ее выдержки хватило, чтобы довести все до конца: она поднялась на смотровую стену и убедилась в том, что Мамору покинул Императорский дворец. На ее правом запястье уже был защелкнут тяжелый широкий браслет, и прикосновение прохладного металла к коже бросало ее в дрожь, пробуждая тягостные воспоминания.

Когда она провожала взглядом лошадь, уносившую вдаль ее мужа, ей показалось, что Мамору был к седлу буквально привязан. Он был жив, она видела это, когда он оборачивался, и тогда ей казалось, что яростный взгляд мужа пронзал ее насквозь. Но он сидел верхом неестественно, сгорбившись, почти припадал грудью к шее жеребца.

Наверное, противился до последнего мгновения и не желал добровольно покидать дворец.

Талиле казалось, что сильнее сердце заходиться не может.

Но оно могло.

Силы ее были на исходе, ноги подкашивались, и она не знала, как все еще стоит, потому что хотелось броситься ничком и завыть.

В сознание ее вернула легшая на левое запястье тяжесть и тихий щелчок, с которым на ее руке сомкнули второй браслет. Она и бровью не повела. Лишь удостоверилась, что они не поспешили: Мамору действительно был уже очень далеко, она едва его видела.

Скоро ее муж окажется в безопасности. Полководец Осака должен его ждать.

Император вместе с ней на смотровую стену забираться не стал, и Талилу сопровождали самураи и безликие, безымянные советники. Она даже не трудилась смотреть на них. И взглядом не хотела касаться.

Чтобы не запачкаться.

Когда она не воспротивилась и позволила защелкнуть на левом запястье второй браслет, напряжение, из-за которого воздух гудел, спало. Талила не была напряжена — в отличие от тех, кто ее сопровождал — но даже она почувствовала, что дышать стало легче.

И довольно усмехнулась, вполуха прислушиваясь к возбужденным разговорам и шепоткам. Советники праздновали победу.