Книга Последняя из рода. Скованные судьбой., страница 34 – Виктория Богачева

Они не отделаются.

Едва они пересекли порог спальни, Клятвопреступник резко отстранился от нее, будто ее прикосновения обжигали. Его лицо исказилось от боли, но он тут же выпрямился, словно на этом держалась его последняя гордость.

Наверное, так оно и было.

Он даже не взглянул на нее, и только дыхание выдавало, как ему тяжело.

Скрестив руки на груди, Талила застыла возле дверей, ледяным взглядом наблюдая, как Клятвопреступник опускается на колени рядом со стеной, сдвигает в сторону перегородку и вытаскивает из ниши узелки с лекарственными корнями и свертки с мазями.

Поимо воли ее взгляд возвращался к печати на его спине, которую не могли скрыть обрывки куртки. Та по-прежнему казалась налившейся кровью, словно пиявка. Смотреть на нее было мерзко, но не смотреть она почему-то не могла.

Талила наблюдала за мужем с тягучим, мучительным чувством. Она видела, как каждый жест давался ему с трудом. Клятвопреступник боролся не только с ранами и болью, но и с ее присутствием. Он не хотел показывать слабость. Особенно ей.

— Ты думаешь, я уйду? — нарушила она тишину и сделала шаг вперед.

Он поднял на нее взгляд — темный, острый, как лезвие кинжала. Потом криво усмехнулся, словно не он четверть часа назад валялся без сознания, уткнувшись лицом в татами.

— Такой милостью Боги меня не одарят.

Талила вспыхнула и сузила глаза. Жалость к нему — ее крохи — испарилась без следа. Она сжала руки, чтобы не поддаться импульсу подойти ближе.

— Зачем ты помог мне? Зачем снял кандалы?

У нее было столько вопросов, что она не знала, с чего начать. Но Клятвопреступник не был намерен делиться с нею ответами, потому что он лишь молча пожал плечами, отвернулся и принялся высыпать сушеные травы в миску с водой. Он стискивал зубы при каждом движении. При каждом. Кожа его лица бледнела почти до серости, ему было тяжело дышать, как будто воздух обжигал грудь.

— Печать, —Талила не собиралась молчать, словно послушная рабыня. — Кто тебе ее поставил?

Он будто не услышал ее. Вместо ответа он взял очередную повязку, смочил ее в воде с разведенными травами и принялся выжимать ее на плечо, под которым алела печать.

— Это из-за него, да? — произнесла она тихо, но ее слова рассекли воздух, как кнут. — Тебе поставили ее, чтобы Император мог держат тебя на привязи. Но кто это сделал?..

Его лицо исказилось, и он резко выпрямился.

— Замолчи, — произнес он с хрипотцой.

Ее губы сжались в тонкую линию, а в груди вспыхнуло жгучее возмущение.

— Это не твоё дело, Талила, — глухо сказал Клятвопреступник.

— Не мое дело?! — повторила она, глядя на него с вызовом. — Ты убил моего отца! По приказу Императора! И ты считаешь, что это не мое дело?!

— Чем меньше ты знаешь, тем лучше, — холодно ответил он.

Ее раздражение только росло.

— Зачем ты терпишь это? Зачем ты терпишь своего брата?!

Рука, в которой Клятвопреступник сжимал повязку, задрожала, и Талилу особенно остро кольнул этот простой жест. Руки, которые она привыкла видеть уверенными, теперь едва держали бинты. Произошедшее никак не желало укладываться у нее в голове. Она чувствовала себя, словно человек, бредущий наощупь над бездной по тонкому канату. Пыталась нащупать следующий шаг, пыталась выбрать верное направление, но всякий раз срывалась и падала в пропасть.

— Потому что я не могу его убить.