Книга Последняя из рода. Скованные судьбой., страница 54 – Виктория Богачева

У костра сидел лишь один человек, и было несложно догадаться, кто именно. Ведь ее муж так и не пришел в палатку. Талила вскинула голову и решительно зашагала к огню. Плевать. Когда она подошла и опустилась напротив мужа на чужую сумку, валявшуюся на земле, Клятвопреступник смерил ее равнодушным взглядом и кивком головы указал на плошку риса и лепешку, которые стояли чуть в стороне.

Талила вскинулась. В груди что-то царапнулось, и она сердито затрясла головой.

«Это осталось после трапезы, — сказала она сама себе. — Кто-то недоел».

— Что было в том послании? — спросила она, за несколько секунд проглотив холодный рис.

Мамору бросил на нее острый, колкий взгляд, и у нее на загривке поднялись даже мелкие волоски. Он так смотрел... Так пронзительно и устало, и глаза у него потемнели, стали совсем-совсем черными, непроницаемыми.

— Мы с тобой недоговорили той ночью, — заговорил он совершенно невпопад.

Даже голос у него изменился. Талила все меньше понимала, что произошло. И все сильнее ощущала, как нарастает тревога.

— Ты спросила, почему тебя взял в жены я, а не мой брат. И почему я не тронул тебя брачной ночью, не скрепил твоей кровью печать.

Мамору смотрел на нее с таким выражением, что ее дыхание сбилось. Его глаза, обычно холодные и бесстрастные, сейчас были как две бездонные пропасти.

Талила заледенела, почувствовав, как её тело охватывает необъяснимый холод.

— Я не тронул тебя, потому что ты единственный человек, кроме брата, который может избавить меня от моей печати, — произнес он, и его слова прозвучали глухо, словно давались ему через силу.

Она не сразу поняла, что он сказал. Стучащая в висках кровь разлилась по телу огненной волной от груди до самых кончиков пальцев, иона вновь почувствовала знакомое покалывание в ладонях.

— Я могу разрушить твою печать? — она едва шевельнула губами, голос звучал хрипло, в горле пересохло.

Мамору посмотрел на нее, и его взгляд прожигал, словно пламя. Ее грудь сжалась, как будто тяжелый валун опустился на нее сверху.

— Да.

— Но... как?

— Выжечь ее.

Мамору услышал потрясенный вздох. Талила с неосознанном жесте поднесла ладонь к губам, и по обручью на ее запястье пробежались всполохи огня, на мгновение его ослепив.

— Моей магией.

— Да, — коротко обронил он, и одно простое слово задрожало, повисло в напряженном воздухе между ними.

Он не хотел ей рассказывать. И уж точно не хотел вываливать все на нее вот так: посреди ночи, едва ли не случайно, во время похода, когда они окружены разбитыми палатками и спящими людьми.

Но, кажется, у него не осталось времени.

Мамору посмотрел на жену, застывшую и ошеломленную. Она тщательно пыталась скрыть свои растерянность и изумление, но он прекрасно их видел. Как темные брови были заломлены и сведены на переносице, как прищурены были глаза, в которых отражался костер, как лоб перерезали тонкие нитки морщин...

— Ты поэтому взял меня в жены? Чтобы я выжгла тебе печать? — тихо спросила Талила.

Он чуть качнул головой, и она уже приготовилась услышать привычную ложь. Но он не солгал.

— Я не хотел брать тебя в жены.

В повисшей тишине в костре особенно громко хрустнула и сломалась ветка. Талила поежилась, и Мамору бросил на нее быстрый взгляд.

Совсем еще девчонка.

— Что такого было в том послании, что вынудило тебя рассказать мне об этом?