Книга Последняя из рода. Скованные судьбой., страница 55 – Виктория Богачева

Совсем еще девчонка, но проницательности ей было не занимать.

Мамору дернул уголком губ и покачал головой. Говорить сейчас он ей не будет. Рано или поздно узнает сама, счет уже идет на дни.

— Ступай спать. Новый день будет не легче старого, — сказал он ей вместо этого, и Талила сузила глаза.

— Что, даже не будешь просить меня выжечь печать? Или зачем ты мне это рассказал? — она вскинула подбородок, чтобы скрыть собственную дрожь и растерянность.

— Я убил твоего отца, — безжалостно отсек он, и Талила подавилась воздухом.

Целое мгновение она не могла даже понять, дышит ли вообще. Ее пальцы с дрожью потянулись к шее, машинально потерли кожу там, где воротник нижней рубашки стягивал слишком сильно. Сейчас он ощущался петлей.

Мамору смотрел на нее, как на чужую — равнодушно, будто отгородившись непроницаемой стеной. Но внутри, под этой ледяной маской, его внутренности сковывало железной хваткой — словно чьи-то невидимые щипцы сжимали его все сильнее и сильнее.

— Я и не забывала об этом... — едва слышно произнесла она, голос сорвался, и слова прозвучали сдавленным шепотом.

Талила очень медленно и осторожно, словно держала на макушке хрустальный сосуд, поднялась на ноги. Каждый ее жест, каждый поворот головы, каждый вдох буквально кричал о внутреннем напряжении, на грани срыва.

Мамору не отводил взгляда от костра, пока звуки ее шагов не стихли.

Напрасно он вспомнил ее отца. Рваным движением он вытащил из-за пазухи короткое донесение, которое получил утром, и швырнул его в огонь. Жадно вспыхнув, пламя поглотило пергамент за считанные мгновения.

Она никогда в жизни не согласится по своей воли выжечь его печать.

Он убил ее отца.

Говорит он об этом вслух или нет, это всегда будет стоять между ним и его женой нерушимой преградой, непреступной стеной, которую ему не преодолеть, как бы сильно он ни старался.

Его брат не знал, не мог даже догадываться о том, на что была способна Талила. Но по невероятному стечению обстоятельств из множества выборов сделал тот, который навсегда лишил Мамору шанса когда-либо избавиться от печати.

Император заставил его уничтожить весь род девчонки, чья сила могла стать для него освобождением.

И теперь Талила, чья душа полна черной, вязкой ненависти к Клятвопреступнику, никогда в жизни не решит помочь ему добровольно.

А именно это требовалось, чтобы избавиться от печати. Нельзя было вынудить, нельзя было уговорить, нельзя было даже намекнуть настойчивее, чем позволяли обстоятельства.

Талила должна была захотеть сама. Захотеть помочь Мамору.

«Не в этой жизни, — отрешенно подумал он, сжимая кулаки. — Не после того, что я сделал».

Утром он получил известия, что остатки гарнизона в горах загнаны в ловушку: с одной стороны ущелье, с другой — надвигавшаяся на них армия Сёдзан. Он не знал, сколько они еще продержаться. Но точно недостаточно долго для того, чтобы к ним успела подойти помощь.

Сегодня он впервые усомнился в решении взять Талилу с собой. Он хотел защитить ее и спасти от того, что ждало бы ее во дворце, окажись она одна против всех. И его не было бы рядом, чтобы вмешаться и оградить ее от гнева Императора, вызвав его на себя.

Но что, если он ошибся? Если во дворце Талила была бы в безопасности. А теперь он вез ее в смертельную ловушку?

Мамору знал, что треть егоотряда служит и верна вовсе не ему. Что никто из них не дрогнет, если потребуется его предать. Кое-кто уже не дрогнул, когда попытался убить его руками Талилы...