Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 237 – Элина Птицына

— Я хотел показать вам всего лишь…, — заговорил Лаки.

— Не нужно, — перебила Лиза. — Я поняла. Кажется, нам надо возвращаться обратно. Мы не выйдем отсюда.

— Да, — согласился Лаки. — Я был уверен, что тут есть проход. Пойдемте, Лиз. И все-таки примите мои извинения. Нет, не говорите ничего сейчас, пожалуйста. Я самый настоящий идиот.

— Однако, вы сказали правду про сход. Она горька, но оттого не перестает быть моей реальностью, — через силу выговорила девушка. — Вы правы: никто не заступился.

Она быстро взглянула не него и грустно усмехнулась:

— Я все равно буду пытаться найти смысл в местных занятиях, за которыми так рьяно следит сестра Акулина, проповедуя, что повтор не всегда понятных действий, принесет счастья этим людям.

— Смысл один: воспитание полного послушания, — с готовностью откликнулся Лаки. — Саватий в основу воспитания своей братии закладывает именно безоговорочное послушание.

— И что это даст?

— Привычку? Когда нужно, они, не задумываясь, пойдут за Провинциалом. Думаю так, — сверкнул улыбкой Лаки. Он не хитрил: в миссию Саватия закладывались именно такие смыслы. И их глупо отрицать, они очевиднымногим. Многим, но не всем.

А нам не нужны все, отвечал Карл, в случае необходимости нам нужна безумная толпа, готовая на смерть ради высшей цели. Нет, смеялся он тут же, нам нужен авторитет, иначе говоря, сакральная фигура, за которой ослепшие пойдут без раздумья. Слава о Великом Святом должна добраться до самых малых, затерянных хуторов. Да, там не встанут по его слову, попросту не услышат вовремя, но у них останется сомнение — прекрасное зерно, с которым можно работать и нам, и нашим преемникам.

— Куда пойдут? — недоуменно спросила Лиза.

— На молитву? — полувопросительно ответил Лаки. В глубине его глаз ей почудилась насмешка.

Они быстро прошли через галерею и теперь стояли в самом ее начале. Лизина нервозность выразилась в том, что обратно она почти бежала. Лаки поспевал за ней без труда, с его длинными ногами это не сложно.

На молитву они и так ходят, хотела возразить девушка, но вместо этого прислушалась вслед за Лэрдом, который вдруг повернул голову в сторону двери трапезной.

За дверями раздавался голос Акулины и, хотя слов было не разобрать, по тону и интонациям было понятно, что женщина самым натуральным образом скандалит, чего-то требуя. Лиза вдруг вспомнила эти интонации: когда их поселковая сваха Машенька ругала дядю Сашу, своего мужа, сварливости в ее голосе было не меньше.

Саватий заорал внезапно и так громко, что Лиза, вздрогнув, явственно услышала в его мощном реве: Хватит! Голос Акулины оборвался на звенящей ноте.

— Пойдемте! — негромко позвал Лаки. — Не нужно, чтобы нас здесь видели.

И Лиза полностью с ним согласилась — по темному коридору они уходили еще быстрее, чем только что шли по галерее и, кажется, оба облегченно выдохнули, когда свернули под более древние своды, уходя из зоны видимости.

— Я все-таки не поняла вас, — начала Лиза снова.

— Вот вы упрямы, — заметил Лаки скучающе.

— Немного, — согласилась она и так лукаво улыбнулась, что Лаки с удивлением взглянул на нее. — Я просто хочу понять. Конечно, я не сильна в учении мольцов, но я читала староимперский учебник по духовной науке и там тоже говорилось о послушании, однако, как о категории затвора, т. е. это учение для тех, кто решил посвятить себя только служению Высшему Провидению.