Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 90 – Элина Птицына

— Рехнулся!? — Андрей возмущенно дернулся следом, но Стойгнев уже сам появился в проеме.

— Репортеров местных организуй, пусть пишут, как охрана купца Иванова потрясла вашу глушь своей гулянкой.

— Хорошая идея, — поддержал Ганг. — А главное, всем всё понятно и все всё знают. Организуй, Андрей, управляемую потасовку на площади. И шума побольше.

Тот хмуро кивнул и, снова помедлив,вышел. Еще и оглянулся на князя, уходя.

— Не доверяет мне, — ухмыльнулся Руб-Мосаньский, заходя в номер, и озабоченно разглядывая Ижаева, из лица которого пропали, кажется, все краски.

— Хранитель Севера, значит, — тяжко уронил, переводя взгляд на Винтеррайдера. — Не уехал. Всех обдурил. Под личиной ходишь и в свои игры играешь. Поговорим?

Давно это было, рассказывают старые люди. Жила в лесу одна лиса. Скучно ей было. Зачем тут одна живу, подумала лиса, и отправилась искать себе того, кто никогда никого не боялся. Искала, искала, весь лес обежала, пошла в тундру. Там волка встретила. Стали вместе жить. Остальные лисы узнали и возмутились. Такую лису надо изгнать из племени, решили. Собрались и пошли к волку с лисой, а навстречу им другие волки идут. Тем тоже не понравилось, что волк с лисой живет. Волк увидел стаи, что к ним идут и говорит лисе, вставай — побежали. А та удивляется, она же искала того, кто ничего и никого не боится. А я и не боюсь, отвечает волк, однако, быстрые ноги важнее, чем крепкие зубы. Так и убежали от всех.

Из северных сказаний, изданныхпутешественником Изольдом Карловичем Мором

У народа хансю есть любопытное сказание о сотворении мира. У них нет Творца, как некоего сакрального Разума. Хансю мыслят просто: когда-то мир был водой, огромным озером, а земли не было совсем. Но летела над озером утка и снесла яйцо, приземлившись на лист озерной лилии, после чего лист тот стал увеличиваться в размерах и превратился в Первую землю, остров, от которого затем пошли другие острова.

Из записной книжки путешественника Изольда Карловича Мора

Ойц-Пельга сидел на шкуре возле своего чума и смотрел на ледяной край Панциря, что стеной возвышался над желтеющей тундрой. Старому шаману народа хансю всегда нравилось это место: одна оленья пробежка — и можно прикоснуться к царству вечного Холода.

Однако, мир устроен мудро — глаза Ойц-Пельга видят лед, а земля вокруг него, покрытая мхом, может расцветать цветами, краснеть ягодами или желтеть, как сейчас, когда Зима, слушаясь веления Ледяных великанов, уже готова покинуть свой чертог и снова навестить мир людей.

Ойц-Пельга был опытным шаманом рода Росомахи. Он всегда приезжал сюда заранее, задолго до праздника Предуготовления Встречи. Шаманы разных родов собирались на Большую Жертву, чтобы Зима знала — ее ждут, ей уже жарят самого хорошего оленя.

Когда ее ноздрей коснется сладкий дым, она поймет, что люди рады ей и потом будет добра к ним. Когда ее зубы вопьются в оленье мясо, она расхохочется тысячами голосов и радостно помчится со склонов Панциря к людям. Пусть мчится, пусть радуется, пусть злится набелых людей, что живут дальше, в лесах — они не жарят ей оленей.

Ойц-Пельга, прибывая на место Осенней Жертвы заранее, не только любовался отблесками солнца на дальних ледяных откосах. Он заставлял молодняк гонять оленей к Панцирю. Ойц-Пельга хитрил: у края панциря оленей угощали грибами — и с каждым днем они бежали к холодному льду все охотнее.