Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 91 – Элина Птицына

Вчера Ойц-Пельга вместе с вождем Татьей и молодым Пырко осмотрели стадо. Они в очередной раз надеялись, что победителем в оленьих бегах станет именно их олень. И это будет хороший знак: Зима понимает, какой род постарался, она подобреет: ее ветры не запутают пути, ее снега не засыплют ловушки, ее мороз не тронет людей, а волки обойдут стада стороной. Ко всем хансю будет милостива Седая, но один род выделит особо — это ведь они вырастили ей самого быстрого оленя. Всем хансю нужна добрая Зима, а Росомахам безмерно необходима.

Они больше всего пострадали от болезни, которая мучила тундру много зим тому назад. Не иначе, духи подземных костров вышли в мир живых. Они нападали и на добрых, и на грешных, и на тех, кто еще не успел научиться кривить душой: младенцы в берестяных колыбелях сгорали от их огня.

И Ойц-Пельга горел.

Но однажды духи ушли, и шаман открыл глаза. У него не было сил, но он воспользовался нежданной отсрочкой во благо: он сам зажарил оленя для Зимы. Ведь в тот год два шамана народа хансю воевали друг с другом и смутили сердца всех: народ разделился, да так, что не смог стать единым ради праздника Встречи. И пришла болезнь.

Хансю до сих пор считали, что жертва Ойц-Пельга спасла всех. Зима пожалела глупый народ и прогнала подземных духов с их невидимым огнем назад, в страшный мир Подземелья.

Пожалела Зима и шамана Росомах — оставила ему внучку Салля. Маленький цветок большой, навсегда ушедшей семьи.

С тех пор шаману было важно, чтобы олень Росомах жарился на огне жертвенника. Пусть Зима помнит, кто принес ей ту жертву, пусть бережет Салля. И разве старый шаман обманывает зиму, угощая оленей грибами? Нет, у Росомах всегда были лучшие олени, это известно всему народу хансю. Если Ойц-Пельга и хитрил, то всего-навсего для того, чтобы у Зимы действительно был хороший обед: ведь только из лучших можно выбирать быстрейшего. Зиме пригодятся его быстрые ноги.

Он затянулся, пыхнул трубкой и усмехнулся:молодняк возвращался, и шаман ясно видел, что они справились, и это было хорошо. А еще он радовался, что скоро в чум вбежит Салля.

Сегодня, когда Салля уходила к женскому ручью, вместе с остальными молодыми Росомахами, молодой Пырко пришел к шаману.

— Я хочу ставить свой чум и звать туда хозяйку, — начал он.

— Тебе пора, — согласился шаман.

— Я хочу звать хозяйкой твою внучку, красавицу Салля.

— Зови, — согласился шаман. Пырко был молодым, но сильным и вполне удачливым охотником. Он мог поставить чум две зимы назад, но все среди Росомах знали, почему он этого не делает. Однако, шаман был не против отпустить Салля в чум Пырко хозяйкой, если бы на этой дороге не лежали слова, сказанные ей же самой.

Молодость много болтает и мало думает.

Это проходит с течением зим.

— Будет ли Салля добра ко мне? — Пырко бледнел, когда волновался.

— Почему ты спрашиваешь меня? — удивился шаман. — Спрашивай Салля, а я разве она? Разве Ойц-Пельга сидит в голове Салля и говорит ей, что делать? Она взрослая и имеет голову без Ойц-Пельга. Или может быть ты зовешь хозяйкой самого Ойц-Пельга?

— Она снова настоит на борьбе, — упавшим голосом уронил Пырко.

Шаман пыхнул трубкой.

Салля была сильной девушкой и крупнее многих в народе, не то, что среди Росомах. Она стояла вровень с родом медведей. И смотрела на Пырко сверху вниз. Салля на многих в народе смотрела сверху. Должно быть, ей передалась сила ее умерших братьев.