Онлайн книга «История Льва»
|
Теперь, вернув себе дружбу с Шевой, Лёва решил во что бы то ни стало вернуть и самого Шеву – обратно к нормальной жизни с ясным сознанием. Но Шева был не критичен: он не хотел ничего слушать о том, что «бить и грабить людей – нехорошо», ну а фразу: «У этой компании сомнительные моральные ценности» Шева вообще не понял. Тогда Лёва стал разбираться с проблемой не словами, а делами. Утром, спустившись в подвал раньше остальных, он взял с полки мешок с клеем (и ещё несколько запасных тюбиков из старого фанерного ящика) и выкинул это добро в ближайшую мусорку. Шева, не обнаружив клей на месте, закатил настоящую истерику – Лёва даже подумал сначала, что он прикалывается, специально себя накручивает: ну, не может же нормальный человек так истерить из-за клея? А Шева плакал, орал до визга, до хрипоты, до потери голоса, у него вздувались вены на шее и лопались сосуды в глазах, и он всё равно продолжал орать, уже бесшумно, бил ногами и руками по стенам, и требовал, чтобы Лёва вернул ему клей. Когда требования не сработали, он начал умолять, унижаться, падать на колени, и жарким шепотом (голос-то сорван) повторял: - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Скажи, куда ты его дел? Умоляю, умоляю, я сделаю всё, что ты захочешь, что угодно! Лёва чувствовал себя стыдливо и унизительно – так, будто ему приходилось ползать на коленях, и он, пятясь от Шевы, сдавленно просил: - Прекрати, пожалуйста. Встань. Заливаясь злыми слезами, Шева не унимался: - Ну, хочешь, я отсосу тебе или хер дам потрогать, ты же голубой! Лёва так опешил, что чуть было не спросил: «Откуда ты знаешь?». Но истерика Шевы сделала новый виток: - Ты, наверное, поэтому его и забрал, хочешь меня шантажировать, хочешь, чтобы я делал тебе всякие мерзости за клей, ну давай, я их сделаю, говори, что тебе нуж… - Заткнись, - холодно оборвал его Лёва. И, в отличие от всех предыдущих просьб, эта – сработала. Шева резко замолчал. - Я его выкинул. - Куда? – одними губами спросил Шева. - В мусорку. Шева начал вставать с колен. - Вот здесь? Во дворе? Лёва растерялся: - Ты… Ты собираешься рыться в ней? Шева, ничего не ответив, поднялся и, пошатываясь, на дрожащих ногах направился к двери. Лёва понял: это война. Первый бой онпроиграл. - Ладно, подожди. Шева обернулся. - У меня дома есть клей, - негромко произнес Лёва. – Я тебе принесу.
Пелагея читала по слогам: - Я лю-бо-вал-ся им, я дер-жал его в сво-их объ-я-ти-ях, я за-бы-вал се-бя ра-ди его кра-со-ты… Слова она произносила нарочито «правильно», как по написанному, если «его», то обязательно выделялся «гэ», если «любовался», то делала акцент на букве «о» в середине. - Ка-ко-е бла-жен-с-тво за-бы-вать се-бя ра-ди дру-гих… В комнате стоял полумрак, только настольная лампа тускло горела над книжкой. Сестра сидела за письменным столом, склонив голову над текстом, и водила указательным пальцем под каждым словом. Лёва рывком поднялся с кровати, прошёл к столу. - Что это за книжка? – спросил он, выдёргивая из рук сестры хрестоматию за второй класс. Пролистав две страницы назад, он увидел заголовок: «Г.Х.Андерсен. Чайник». - Понятно, - буркнул Лёва, возвращая Пелагее книгу. Он шагнул обратно, к своей кровати, и сел на клетчатое покрывало. В последнее время ему во всём мерещились знаки: будто все книги и фильмы про Шеву. |