Книга Рэм, страница 36 – Микита Франко

И следом за этой идеей пришла следующая, совершенно жалкая и тупая. Расплакаться и сказать: «Я вас люблю». Расплакаться Рэм уже был готов, потому что стоило ему об этом подумать, как перед глазами вставал тот день, когда Артамонов вжимал Сергея поцелуем в стену. А Сергей целовал его в ответ. И пойдёт Рэм со своим признанием куда подальше, только всё испортит и сделает неловким.

Но слёзы, видимо, уже подступили в глазам, потому что Сергей обошёл стойку, оказываясь рядом, и в непонятном утешении положил руку не плечо. Сказал при этом: — Ну, тише… Всё у тебя будет нормально.

А потом ещё:

— Мне очень важно, что ты никому об этом не рассказал. Я это ценю.

Рэм, не выдерживая, подался к нему, обнимая, и сразу оказался окруженным облаком запахов. В голове стало мутно: запах табака, алкоголя, парфюма, кондиционера от рубашки, чего-то ещё — сладкого и косметического — может быть, от уложенных волос, — и всё это одновременно било в ноздри, кружило голову, заводило. Если вжаться носом к коже, наверняка можно было бы почувствовать ещё просто запах тела. Запах Сергея. Ничего так не хотелось больше, чем просто узнать его.

И когда Макар почувствовал, что Сергей обхватил его за плечи в ответ, он чуть отстранился, чтобы их лица оказались рядом, и неловко мазнул губами по губам. Ничего больше не получилось, потому что Сергей тут же сделал шаг назад, и Рэм чуть не потерял равновесие, когда оказался резко отпущенным.

Подняв заплаканный взгляд, увидел, что Синцов в какой-то опаске прижался лопатками к холодильнику и… смотрел. Просто смотрел — его взгляд Рэм расценил как растерянность: видимо, вежливый и деликатный, он даже сейчас не мог отшить Макара грубо. Тогда он решил ему помочь. Уйти.

И, оттолкнувшись от барной стойки, резко направился к лестнице. Но когда проходил мимо Сергея, тот перехватил его за руку, останавливая, и развернул к себе. Пришлось подчиниться, и Рэм непонимающе свёл брови: что такое?

— Всё хорошо, Макар, — проговорил Сергей. — Не убегай.

Рэм хотел объясниться, что уже поздно, и странно, и спать пора, но, когда Синцов потянул его на себя, он так оцепенел, что сначала даже и не сдвинулся.

А потом сдвинулся.

И подошел ближе.

И позволил провести большим пальцем по нижней губе, прежде чем дать себя поцеловать.

Там пахло полированной древесиной, дорогой кожаной мебелью, старыми и новыми книгами, расставленными вразнобой в шкафу. А прямо здесь под затылком, лопатками и вообще вокруг — свежим хрустящим постельным бельём, алкоголем и сексом. Это был кабинет, а рядом — через арку, как бы в соседней комнате, но всё равно как будто бы в самом кабинете — небольшое пространство для сна. Кровать большая. Он, наверное, с женой вообще не спит — всегда здесь.

А теперь здесь лежал Рэм, разглядывая в темноте фигурный потолок, и слушал, как в унисон тяжелому дыханию быстро-быстро колотится сердце. У него только что сбылась мечта, но почему-то, как только он кончил, и эйфорические ощущения откатились на второй план, резко стало грустно.

Это же всё, получается?

Сергей зашевелился первым: приняв сидячее положение, сказал, не оборачиваясь на Рэма:

— Сходи в душ, а потом иди к себе.

Он сидел потный, взъерошенный, совсем не такой, каким его привыкли видеть. Он такой только для определенных людей, и теперь Макар чувствовал себя определенным, пока Сергей четко не дал понять: ему нельзя здесь оставаться.