Книга И оживут слова, страница 121 – Наталья Способина

Боги не преминули наказать его, когда две седмицы спустя оказался в его доме старый хванец. Князь принял его сперва приветливо, потому что с детства слышал об этих чудесниках столько всего, что сам чуть не богами их считал. Да только хванец тот, едва наедине остались, молвил:

– Зло рядом с тобой, князь. Зло, что на другое зло ответит. И оно сына заберет.

Рассмеялся тогда Любим, но на душе от слов тех осадок остался. Велел принять хванца как доброго гостя, но больше старался с ним не видеться. А еще Миролюба охраной окружил, точно как себя. Не понимал малец, отчего раньше можно было одному в рощу бежать, а теперь только во дворе да только с воинами за плечами. Но не мог Любим те слова из головы выкинуть.

Еще две седмицы пролетели как во сне. Старался Любим привычными заботами мысли о Свири перебить. Про Добронегу почти не вспоминал. Запрещал себе думать. Только душными ночами она во сне приходила. Да добром там все было, не было испуга в синих глазах. А еще знал князь, что не окончен их разговор, и Всеслав теперь изо дня в день будет ждать, когда же Любим возьмет свое… по праву. И нет-нет да екало в груди. А ну как и вправду взять? Раз в жизни наплевать на все! И чуяло сердце, что согласится Добронега. Хоть не добром, но согласится. Потому что сердцеженское – оно другое. Добронега не станет думать о том, что Свирь поднимется да воеводины воины на княжьих пойдут. Ей-то что до того будет, коли ее мужчина дымом в небеса уйдет.

Потому-то и вздрагивало сердце князя. Чуял он скорую развязку. Только не оттуда она пришла.

Когда явился гонец от свирского воеводы с вопросом, ехать ли Всеславу к князю или нет и брать ли с собой сына, Любим даже застыл. Позабыл совсем, что не только подарками задаривал сына воеводиного, а еще обещал ему дочку свою в жены. Подумав, ответил: «Пусть едет», потому что при всем люде то обещание давал. Отказать уже не мог, да и не хотел. Неизвестно, как теперь все сложится. А Свирь – она и есть Свирь. Ее терять нельзя. Она – единственный щит на пути кваров.

Любим приказал готовить Златку к знакомству, хоть и не видел в том смысла. Один постреленок только на коне боевом ездить начал, да пока через раз с него падает, а вторая еще и косы плести не умеет. Но слово есть слово. Только не довелось ему побывать на празднестве в честь знакомства, без него оно прошло, если вообще было. Потому что в день приезда воеводы он наконец дозволил своим воинам свозить Миролюба на рыбалку, чтобы тот хоть на праздничном обеде не капризничал, – совсем мальчонка извелся взаперти.

К вечеру пришлось вспомнить слова хванца, когда ни воины, ни Миролюб не вернулись. Следующие дни прошли у князя все в том же черном дурмане, а в редкие минуты сна приходил к нему малой и осуждающе качал вихрастой головой. И каждый раз была его грудь затянута обрывком плаща Любима, да все одно сочилась алая кровь, текла в сыру землю. И просыпался князь в холодном поту.

Его воины сбились с ног. Любим видел такое, только когда искали убийцу отца. Убийцу так и не нашли, как не могли найти и Миролюба. Минуты утекали, а княжич точно под землю провалился. На третий день Любим вспомнил о старом хванце. Бросился на его поиски, боясь, что не успеет. Он твердо верил, что старик и забрал его сына, иначе с чего он там молол про зло. Но хванец и не думал прятаться. Пришел сам и спокойно смотрел в глаза князя. Снова стал нести пустое, тогда Любим пригрозил, что каленым железом выбьет из него правду. Боги не боги те хваны… Любиму уже было все равно. Старик не испугался. То ли вправду верил в то, что святые они и не посмеет князь его тронуть, то ли умомот княжеского гнева тронулся.