Книга Дочь звёздного палача, страница 79 – Элис Нокс

Орион упал на одно колено тяжело.

Дыхание сбилось окончательно — хриплое, рваное, надрывное. Пот капал с подбородка, оставляя тёмные пятна на полу. Пальцы на моей руке сжались с нечеловеческой силой — кости заскрипели под давлением, но я не вскрикнула.

Но он не отпустил. Держал крепко, словно это был единственный якорь в буре.

— Я, держащая цепь рабства, отпускаю пленника на свободу!

Удавка затрещала.

Громко. Оглушительно. Как толстый лёд, ломающийся на замёрзшей реке под весом. Звук наполнил пространство, эхом отразился от металлических стен, ударил по ушам.

Золотая линия на его шее начала ДВИГАТЬСЯ.

Не исчезать. Не распадаться в воздухе.

Ползти. Живая.

Я смотрела, не в силах отвести взгляд, зачарованная и испуганная одновременно, как удавка — извивающаяся, пульсирующая — медленно сползает вниз по его телу.

По шее. Каждый миллиметр давался с видимым трудом — линия дёргалась, пульсировала ярче, сопротивлялась изо всех сил.

По ключице. Оставляя за собой светящийся след на коже, что медленно, мучительно медленно гас.

Ниже. К груди, где билось сердце.

Орион задыхался. Каждое движение удавки отзывалось новой волной боли — я чувствовала через узы острую, режущую, какбудто что-то вырывали из самой плоти, из костей, из души.

Пот заливал лицо. Мышцы шеи напряглись до такой степени, что я боялась — они порвутся.

— Почти… — выдавил он сквозь стиснутые до боли зубы. — Продолжай… не останавливайся…

— Пусть тот, кто был скован против воли, обретёт свободу, что ему причитается! — выкрикнула я последнюю строку ритуала, вкладывая всю волю, всё отчаянное, жгучее желание освободить его.

Магия достигла пика.

Золотая удавка вспыхнула последний раз — настолько ярко, невыносимо ярко, что я закрыла глаза, зажмурилась, не в силах больше смотреть на этот свет.

За его спиной взорвались крылья.

Материальные. Огромные. Размах был такой, что перья коснулись противоположных стен каюты одновременно. Каждое перо из чистого золотого пламени, что пылало, но не сжигало.

Жар ударил волной — обжигающей, удушающей. Воздух раскалился мгновенно, поплыл, искажая пространство. Я почувствовала, как кожа на лице стянулась от температуры, как пересохло в горле.

Орион запрокинул голову, открыл рот — и закричал.

Не от боли. От силы, что рвалась наружу после долгого заточения. От божественной сущности, что вырывалась из-под контроля.

Крик был нечеловеческим — низким, вибрирующим, заставляющим стены дрожать.

А затем…

Тишина.

Резкая. Оглушительная. Звенящая в ушах.

Свет погас мгновенно, словно его выключили. Крылья растворились в воздухе, оставив только слабое послесвечение. Жар схлынул так же быстро, оставив только горячий, спёртый воздух, что обжигал лёгкие.

Мы оба остались на коленях на полу, тяжело, прерывисто дыша. Всё ещё держались за руки — его пальцы вжались в мои так сильно, что я не чувствовала их.

Я медленно открыла глаза. Моргнула раз, другой, разгоняя яркие пятна, что плясали перед зрением.

Посмотрела на шею Ориона.

Удавка исчезла.

Полностью. Бесследно. Ни намёка на золотую линию. Кожа чистая, только капли пота стекали по ней блестящими дорожками.

Облегчение захлестнуло горячей, сладкой волной.

— Получилось, — прошептала я, и голос задрожал от невысказанной надежды, от облегчения. — Я… я освободила тебя… узы сняты…