Книга Варварин свет, страница 3 – Яна Ветрова

Когда родились сыновья, оказалось, что в сердце Искры Святозаровны любви больше, чем звёзд на небе, и царице часто было сложно решить, кто прав, а кто виноват. Поэтому она поровну отвешивала всем не менее сильного, чем её горячая любовь, ледяного северного гнева. Царь Михей на такое говорил: «Снега много выпадает, да скоро тает».

Никита знал, что отцу уже досталось – вчера царицыны гневные крики только глухой не услышал, а кто глухой, тот почувствовал, как сотрясаются брусья деревянного дворца. Впрочем, об упрямстве царя Михея слагали легенды далеко за пределами царства, так что Искра, побеждённая на одном поле боя, перешла на другое. Здесь она тоже потерпела поражение, ведь Никита не проронил ни слова, даже не поприветствовал любимую матушку – отчасти от страха, отчасти по хитрости: знал, что ей надо за что-то зацепиться, чтобы начать метать молнии.

Поэтому спустя полчаса гляделок Искра плюнула угасающим угольком:

– Как дитя малое, честное слово!

На том развернулась и ушла к себе, как можно громче топая каблуками.

Все уже знали, что Никита собрался в Кощеево царство.Он по глупости первым делом, как с рыбалки вернулся, пошёл к Святозару. Когда-то Святозар с Михеем у Кощея оружие выторговывали, а Святозар вроде бы и воинскому делу обучался. Об этом молчали – после случая с Тихомировой младшей дочкой о таких договорах болтать стало зазорно, поэтому Никита только догадывался, что Святозар не на южные озёра учиться ездил. Очень уж диковинные приёмы он Никите и Третьяну показывал. А потом вообще со старшей тихомировской дочкой, Ульяной, сошёлся, и порос его военный путь быльём. Правда, царь Михей и тому был рад – ведь завоёвывать предполагалось как раз-таки земли соседа, царя Тихомира.

В большом зале за длинным столом сидели друг напротив друга Никитины братья. Старший, Святозар, поглаживал аккуратную бороду и изучал доску, на которой были расставлены чёрные и белые агатовые шарики со спиленным основанием. Младший, Третьян, наблюдал и прятал за кружкой с пивом довольную усмешку.

Братья были похожи – все трое светловолосые, синеглазые. Только Святозар крепкий, с волосами по плечи и аккуратно подстриженной густой бородой, Третьян – худой, в мать, волосы тонкие, но зато до пояса, перехваченные на лбу красно-синей лентой, вышитой самой Искрой Святозаровной. А Никита был чем-то средним, как, впрочем, среднему сыну и положено. Иногда стремился походить на старшего брата, отстригал волосы, а они быстро отрастали и лежали крупными кудрями. Борода пока не росла. Иногда хотел длинные волосы, чтобы как у младшего, – но они лезли в лицо, летали по ветру, и он снова отрезал их.

Никита хотел поговорить со старшим братом наедине, но тот отмахнулся и, подняв белый шарик, переставил его по доске от себя:

– Как тебе такое, Трешик?

– Ха! – воскликнул младший, занёс руку, но застыл, задумавшись.

– Ну? – обратился Святозар к Никите.

– Как до Кощея добраться? – выпалил тот.

Третьян выронил чёрный шарик. Тот с грохотом упал и покатился по полу.

– Зачем? – поднял брови старший, а потом, опомнившись, заявил: – Нам почём знать, да, Трешик?

– И правда, Никита, зачем? – проигнорировал вопрос младший.

Никита сел на свободный стул и всё объяснил. К концу рассказа Третьян уже давился от смеха, а Святозар поглаживал бороду.